Борис Бухштаб - Поэты 1840–1850-х годов

Вестником неба весна прилетела;
Растаяли льдины на светлых реках;
Весне уступая, зима присмирела
И ищет приюта на снежных горах.
И только порою под ветром взыграет,
Бессильную льдину с утеса пошлет,
И раннюю зелень на миг покрывает,
И вновь на суровых вершинах заснет,
Но солнце дохнуло над снежной корою;
Всё жизнию дышит, растет и кипит.
Цветы лишь не вскрылись под ранней весною —
Их в пестрых нарядах толпа заменит.
В роскошной одежде природа пред нами!
Ты видишь ли город с этих высот?
Как весело люди выходят толпами,
Шумя и пестрея, из тесных ворот!
И любо им; все веселятся сегодня,
Всем светят забавы и радость любви.
То праздничный день: воскресенье господне!
Но вместе с ним сами воскресли они,
Воскресли, восстали от жизни бездушной,
От мелких забот, ежедневных трудов,
Из тесных улиц, из хижины душной,
Из древнего храма, из хладных гробов.
Смотри, как шумно толпа разбежалась!
Тот бросился в поле, тот в сад полетел.
Ладья по реке за ладьей показалась,
И гордый поток под веслом зашумел.
И даже в горах над крутыми скалами
Пестрою лентой проходит толпа.
Вот это их небо! Оно перед нами!
Их жизнь беззаботна, их радость слепа.
Радость и горе проходят над веком;
Любо с толпою по морю плыть!
Мне любо с ней вместе быть человеком!
Я только здесь им могу еще быть!

Тяжка печаль
И грустен свет;
Ни сна, ни покоя
Мне, бедной, нет.

Где нет его
Передо мной,
Могилой там
Весь мир земной.

Потух, поблек
Мой бедный ум;
Нет ясных чувств,
Нет светлых дум.

Тяжка печаль,
И грустен свет;
Ни сна, ни покоя
Мне, бедной, нет.

За ним гляжу я,
За ним хожу,
Его ищу я,
Не нахожу!

Его улыбка
И жар страстей,
И стан высокий,
И блеск очей.

И сладкие речи,
Как говор струй,
Восторг объятий
И поцелуй!

Тяжка печаль,
И грустен свет;
Ни сна, ни покоя
Мне, бедной, нет!

О нем грущу
И плачу я,
О нем томится
Вся грудь моя!

Зачем не могу я
За ним лететь,
Любить и млеть
И в поцелуе
С ним умереть!

Умри, заглохни, страсть мятежная,
Души печальной не волнуй!
Не для тебя надежда нежная,
Любви горячий поцелуй!

Зачем ты требуешь участия,
Душа, страдалица моя?
Тебе ль искать земного счастия
В холодном море бытия?

Не ты ль сподобилась страдания
От юных лет, от первых дней?
Неси свой крест без содрогания,
Красуйся язвами скорбей!

Но долго слово отвержения
Волнует пламенную кровь,
Но страшно слушать смех презрения
В ответ на знойную любовь.

Для всех цветет надежда нежная,
Любовь для всех дана судьбой;
Лишь для тебя, душа мятежная,
Души не создано другой!

Душа моя — пустынная могила,
И много в ней холодных мертвецов.
На долгий сон она их схоронила
И не сочтет безвременных жильцов.

На дне души схоронена глубоко
Прошедших лет безумная любовь;
Она без слез уснула одиноко,
И тихо спит, и не проснется вновь.

И рядом с ней надежда опочила,
И улеглись волнения страстей,
И прежних лет восторженная сила,
И жажда дел, и мысли юных дней.

Там спят мои младенческие грезы,
Мечты, любовь, надежда и покой;
Но с ними спят и горести, и слезы
Под тою же могильною доской.

Но с ними спит и вековое горе,
Мой бедный брат, мой неотступный гость,
И ненависть с проклятием во взоре,
И ревности мучительная злость.

Жива — как забава, как смех — весела,
Несется волшебница дева,
Кружится и пляшет, быстра как стрела,
Под звуки родного напева.

Как воздух легка, понеслась и летит,
И тешится резвой игрою;
Дика как разврат, закружилась, дрожит
И манит улыбкой живою.

Жаждой неги дыша,
Как любовь хороша,
Горяча как огонь поцелуя,
И мила и стройна,
Пролетела она,
Мимолетной улыбкой даруя.

И бежит и летит,
И дрожит и горит,
И ревнивый покров раздирает;
А с нагого плеча
Сорвалась епанча
И, шумя, перед ней упадает.