Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920

У окошечка сижу
Да в окошечко гляжу.
   Эх-ма!

Три деревни, два села…
Ну ж, ребятушки, дела!
   Эх-ма!

Из деревни от отца
Поджидаю письмеца.
   Эх-ма!

Как письмо я получу,
Сундучок заколочу.
   Эх-ма!

По дорожке по прямой
Едет молодец домой.
   Эх-ма!

Поклонюся я родне,
И сохе, и бороне.
   Эх-ма!

И сохе, и бороне.
Всей родимой стороне.
   Эх-ма!

Окружит меня родня,
Будет спрашивать меня.
   Эх-ма!

Поведу с родней я речь,
Как нам волю уберечь.
   Эх-ма!

Где налечь и где нажать,
Чтоб земельку удержать.
   Эх-ма!

Чтоб не взгрел нас барский бич,
Кликну я по селам клич.
   Эх-ма!

Кликну клич средь мужиков:
«Все в ряды большевиков!»
   Эх-ма!

Все – в ряды большевиков!
Собирай всех батраков!
   Эх-ма!

Собирай всех батраков!
Напирай на кулаков!
   Эх-ма!

Меньшевистские повадки
И речей их дребедень,
Их бесстыжие нападки
Знаем мы не первый день.

Передержки, подтасовки,
Резолюций лживых пук,
Хитроумные уловки,
Воровская ловкость рук.

Если врут – то без заминки,
Если плачут – то навзрыд,
Обездоленные свинки
У разрушенных корыт.

Буржуа? – Позвольте ручку!
Большевик? – Долой! Ату! –
За какую ж вы получку
Продаете бедноту?

Возмущаясь «безобразьем»
Петербурга и Москвы,
Над несчастным Закавказьем
Что теперь творите вы?

Что вы скажете, к примеру,
Если, взяв у вас урок,
Примерять к вам вашу меру
Мы начнем… в ближайший срок?

Кто на завалинке? А, ты, сосед Панкрат!
   Здорово, брат!
   Абросим, здравствуй! Друг Микеша, это ты ли?
   Ну, что вы, деда не забыли?
А я-то до чего вас, братцы, видеть рад!..
   Покинувши на время Петроград,
Прибрел я, старина, в родную деревеньку.
   Что? Как мне в Питере жилось?
   Перебивался помаленьку,
   Всего изведать довелось.
С врагами нашими за наше дело споря,
   Немало вытерпел я горя,
   Но… терпит бог грехам пока:
   Не только мяли нам бока,
Мы тоже кой-кому помяли их изрядно.
   Да, схватка крепкая была…
   Как вообще идут дела?
   Ну, не скажу, чтоб очень ладно:
   Тут, глядь, подвох, а там – затор.
Народные враги – они не дремлют тоже.
Одначе мы… того… нажмем на них построже.
Чай, не о пустяках ведем мы с ними спор.
   Не в том суть нашей схватки,
Что мироедов мы уложим на лопатки.
Нет, надо, чтобы враг наш лютый – сбитый с ног –
   Подняться больше уж не мог.
Иначе, милые, сыграем мы впустую.
Подобный проигрыш случался зачастую.
   Раз наши вечные враги,
   Очнувшись, сил накопят,
Они не то что гнуть начнут нас в три дуги,
   А всех в крови утопят.
   И учинят грабеж такой,
   Что ой-ой-ой!
   Вот почему всегда твержу я,
Чтоб по головке, мол, не гладили буржуя.
   Вот, други-братцы, почему
   Из щелкоперов кой-кому,
   Умам трусливым и нелепым,
   Я стариком кажусь свирепым.
А вся загвоздка в том, что я твержу одно:
   Родной народ, тебе другого не дано.
Сваливши с плеч своих грабительскую шайку,
   Завинчивай покрепче гайку!
   Завинчивай покрепче гайку!!
И если хочешь ты по новой полосе
   Пройти с сохою трудовою,
Все корни выкорчуй! Все корни злые, все,
   Со всею мусорной травою!..

У бабушки Лукерьи Кривобокой
   До старости глубокой
Осталася привычка юных дней
Все прибирать к рукам, что под руку попало,
   Свое, чужое – горя мало:
   Была б кладовка лишь полней.
Сама, должно, в грехе она была зачата,
В нее же все пошли и дети и внучата.
Одначе, ежели случалося порой,
Что бабе правду всю кто скажет без утайки, –
За честь своей семьи (сказать вернее – шайки!)
   Вставала бабушка горой:
«Мой Кузька гуся спер? Где? У кого? Откуда?
   Гусь сам ко мне забрел во двор.
Что? У соседа Клим стянул овса три пуда?
А кто поймал, скажи? Не пойман, так не вор.
   У Еремеевых Машутка
   Стянула, баешь, полотно?
   Ну, вот! Ребяческая шутка.
   И было это так давно.
Я, милые, детей учила не плохому.
Был, правда, грех, что Клим, забравшись в клеть к Пахому,
Был пойман и избит. Ну что ж? И поделом.
И не журила ль я его пред всем селом?
Всю, как рукой, не я ль с него сняла заразу?
   Не пойман больше Клим ни разу,
   Хотя… Кто нынче без греха?
   Что? У кумы, соседки Насти,
   Сама я, говоришь, стянула петуха?
   Смешала со своим, – не разобрала масти.
   Ох-ох! Глаза не те и память уж плоха!»