Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920

На Красной площади намедни три туза:
Помещик – без земли, заводчик – без завода
И хищник банковский, сидящий без дохода,
   Час битый пялили глаза
На торжество рабочего народа.
   Им в первомайский день с утра
   Спокойно дома не сиделось:
   Глазком прикинуть захотелось,
   Измерить силу рати той,
Что их теснит своей железною пятой.
Налюбовавшися, пошли домой все трое.
   «Ну, как?»
   «Да так. Тоска».
   «Казенный юбилей.
День этот проходил куда как веселей
   При прежнем строе.
Ушла поэзия. Отпал волшебный фон.
   Как живописен был разгон
Всей этой сволочи, сбирающейся в шайки,
   Когда ее жандармский эскадрон
   Возьмет, бывало, всю в нагайки!
Р-раз! Шляпа на боку! – Два! Лопнуло пальто! –
   Три! Шайки всей как не бывало!
В участок волокут толпу. А нынче что?!
Ушла поэзия. И красок ярких мало!»

Нетрудно угадать, как первомайский день
Расписан был потом в газетах буржуазных.
   Буржуи с нами вкусов разных:
Там, где нам – солнышко, для них – сплошная тень.

Графа Мирбаха увидя,
Подавил буржуй наш вздох,
Чуть не крикнул, растерявшись,
Верноподданного «гох»!

С ликом Марксовым знамена
Нес рабочих бодрый стан,
Пел народ: «Соединяйтесь,
Пролетарии всех стран!»

Сей призыв услыша властный,
Наш буржуй стоит-грустит.
Трусит Мирбаха несчастный, –
Маркса – сердце не вместит.

Мирбах… жуть, но все ж с просветом,
Маркс… одна сплошная жуть.
Два пути перед буржуем,
Есть еще и третий путь.

Путь на Вологду проторен.
«Вуле-ву, мусью Нуланс?»
Три союзных кавалера
С ним играют в преферанс.

Англичанин смотрит хмуро,
Распинается француз.
У японца в мыслях с кем-то
Сепаратнейший союз.

С кем? Никто пока не знает,
Мирбах знает, но молчит.
У российского буржуя
Сердце трепетно стучит.

Перемешаны все карты,
Вот изволь тут, вылезай!
Что кричать мне, боже правый:
«Вив» ли, «гох» ли, иль «банзай»?!

Как этот день мне мил и дорог!
Ряд долгих лет прошел с тех пор…
Теперь – повержен злой наш ворог,
Тогда – мы с ним вступали в спор.
   Тогда – нас было так немного,
   Но знали мы, на что идем…
   Был каждый шаг проверен строго
   Тобой, испытанным вождем.
Рождалась «Правда» наша в муках,
Окружена стеной врагов, –
Но пролетарий в первых звуках
Услышал звон своих шагов.
   Ты был за дальнею границей,
   Но духом с нами был всегда, –
   Росла, страница за страницей,
Святая библия труда…
Нам каждый день грозила кара
И беспощадный вражий суд,
Напор открытого удара
И козни тайные Иуд.
   Из ликвидаторского стана
   Какой бесстыжий несся вой!
   Работой Мартова и Дана
   Был восхищен городовой.
Для заклинателей «стихии»,
Для дряблодушных торгашей
Мы были аспиды и змии,
Гроза мещанских шалашей.
   Теснил нас лютый враг жестоко.
   Редел отряд наш боевой,
   И в злую пору одиноко
   Звучал далекий голос твой.
Но перенесши все невзгоды
И взявши с бою каждый шаг,
Мы на крутых путях свободы
Вновь утвердили алый стяг.
   Незыблем он на новой грани!
   И наша вера велика:
   - Не осквернит священной ткани
   Ничья враждебная рука!

   У батюшки Ипата
   Водилися деньжата.
Конечно, дива тут особенного нет:
   Поп намолил себе монет!
Однакоже, когда забыли люди бога
И стали сундуки трясти у богачей,
   Взяла попа тревога:
«Откроют, ироды, ларек мой без ключей!»
Решив добро свое припрятать повернее,
   Поп, выбрав ночку потемнее,
Перетащил с деньгами ларь
         В алтарь
И надпись на ларе искусно вывел мелом:
«Сей ларь – с Христовым телом ».
      Но хитрый пономарь,
      Пронюхав штуку эту
И выудивши всю поповскую монету,
Прибавил к надписи: « несть божьих здесь телес.
          Христос воскрес! »
Что пономарь был плут, я соглашусь, не споря,
Плут обманул плута – так кто ж тут виноват?
      Но я боюсь, чтоб поп Ипат
         Не удавился с горя.

Чоловiк каже: «гречка!»
Жiнка каже: «мак! мак!»
– Нехай так! Нехай так!
Нехай буде з гречки мак!