Демьян Бедный - Том 4. Стихотворения 1930-1940

Вот плывет герой из краснофлота.
В паре с ним колхозница. Гляди,
Как юна! Меж тем ее работа…
За ее работу «Знак почета»
У нее сверкает на груди!

Обо всех всего не скажешь вкратце.
Во дворцах – чем наша власть горда –
Вместо прежних подлых тунеядцев
Веселятся рыцари труда!

Это – сумрачный лес, а не розовый сад:
Все живет в нем таинственно и суеверно.
Дед – всем видом колдун, сед как лунь, волосат –
Эти сказы рассказывал этак примерно
Лет полсотни назад.
Есть про это такая погудка:
На горе было Думной – стояла там будка, –
Дед Василий ночной караул в ней держал,
Он себя в караул свой детьми окружал,
Быстроногими да остроглазыми
Шалунами-пролазами.
Привлекал он их тайными сказами
Про хозяйку ли Медной горы,
Иль про Полоза, иль про Змеевку,
Иль про девку-Азовку…
Если кто из прильнувшей к нему детворы
Станет деда просить: «Расскажи-ка нам сказку!» –
Дед гневился – для виду (он знал одну ласку).
И того, кто про сказку ему говорил,
За его непонятливость мягко журил:
«Сказку, ты говоришь? Сказка, так я толкую,
Это ежели там про попа, попадью,
Так раненько тебе нюхать эту кутью,
Слушать сказку такую, –
Ну, а сказку совсем на иное лицо –
Там про дедушку-бабушку
Да про курочку-рябушку,
Что снесла-старикам золотое яйцо,
Иль про то, как свое золотое кольцо
Уронила царевна, купаяся в речке,
А его золотые рыбешки хранят, –
Эти сказки старухи бубнят
Перед сном малым детям на печке.
Эти сказки ты слушать уже запоздал,
Да и сказывать их я совсем не умею,
Позабыл я все сказки, которые знал.
Вот про старую жизнь – тут я память имею.
Много слыхивал я от своих стариков,
Да и после слыхал от других знатоков,
Тоже на людях жил я, поди-ко:
Поносил на себе синяков,
И в канавах топтали, и дули не мало.
Всяко, друг мой, бывало.
Все бывало – и солнце и слякоть.
Вон тебе еще сколько пожить до усов,
Я ж восьмой уж десяток беру на засов, –
Это, братец, не восемь часов
В этот колокол наш караульный отбрякать.
Надо знать, чем порядок на свете не гож,
Почему у господ все из бархату-шелку,
А вот мы – жилы рвем, а без толку,
Не вылазим всю жизнь из рогож, –
Почему столько всюду корыстной заразы,
Почему правда-матка кладется под нож?
Только это, мой голубь, не сказки, а – сказы,
Побывальщины тож.
Их не всякому скажешь. Тут надо с опаской.
Нет, не смешивай сказа со сказкой.
Сказ про тайные силы с умом надо весть».
«Разве тайные силы-то, дедушка, есть?»
«А то как же?..»
«А вот объясняли нам в школе…»
«Ты учись да ума набирайся поболе,
Дураком не стоять чтоб у всех позади.
Стариков же, одначе, того… не суди.
Как жилось им, постыло,
Приходилось всю жизнь как страдать!
Может, им веселее-то было
Все за правду считать.
Ты и слушай, что в сказах и как говорится.
Подрастешь – сам поставишь значок.
Кое в сказах-то быль, кое в них – небылица.
Так-то вот, милачок!
Клад сыскав, ты останешься снова без клада,
Коль его ты в дырявую сунешь суму,
Понимать это надо:
Что к чему».

Мастеров знали мраморских все:
Мастера занималися каменным делом,
А работа у них по красе
Где еще поискать-то на свете на белом?
Только все ж в Полевой
Были тож мастера с головой,
Шла молва и об их мастерстве знаменитом –
Вся различка от мраморских та, что они
Обращались не с мрамором, а с малахитом.
А Фомич между ними – ни с кем не сравни:
Если речь шла о новом о чем, не избитом,
Знали все, что работа, мол, та по плечу
Одному Фомичу.
Пожилой уж он был: шесть десятков да лишек.
Барин тут и надумал средь прочих делишек:
Надо, дескать, запречь в фомичевский хомут,
Сдать на выучку, то-бишь, способных парнишек,
Пусть до тонкости все у него переймут.

«На кой, – мастер ворчал, – мне дрянных шалунишек!»
Было ль жаль расставаться ему с мастерством,
То ль таков уж Фомич был своим естеством,
Шибко худо учил он Микишек да Тишек,
Все с рывка
Да с тычка:
«Вот какого приладили мне дурачка!»
Понаставит по всей голове ему шишек
И объявит приказчику: «Малый не гож,
И рука не несет, да и глаз неспособный, –
Ни к чему ученик мне подобный».
Отвечает приказчик: «Ну что ж,
Наряжу тебе завтра другого какого».
И другого Фомич учит столь же сурово:
То ухватит за чуб,
То к загорбку приложит тяжелую руку.
Ребятишки, прослыша про эту науку,
Спозаранку ревут: «Не попасть к Фомичу б!»
У отцов-матерей слезы тож не от луку:
Им не сладко – на срок и не долгий хотя –
Отпускать поневоле родное дитя
На такую-то муку,
До того был Фомич с ребятишками строг.
Выгораживать стали своих, кто как мог.
Не одно обращенье пугало суровое:
Мастерство то само по себе нездоровое –
Малахит
Ядовит,
Кашлем злым потрясает он плоские груди,
Потому от него уклоняются люди.