Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения

То жизнь смеялась, рассыпая
На их пути свои цветы
И тихо веющего мая
Лобзанья, чары и мечты.
Она любовью их манила,
А после горем наделила.

  Майские песни!
  Ясные звуки!
Страсть их слагала, поёт их весна.
  Радость, воскресни!
  Злоба и муки –
Призраки страшные зимнего сна.

  Злые виденья
  Раненой жизни,
Спите до срока в мятежной груди!
  Ключ вдохновенья,
  На душу брызни,
Чувства заснувшие вновь разбуди!

Счастливые годы
Промчались давно, –
Суровой невзгоды
Окрепло вино,

Из чаши злорадно
Струится оно,
Как смерть беспощадно,
Как радость красно.

Кипящую чадно
Отравы струю
Безумно и жадно,
Как счастье, я пью,

Надежды прекрасной
Давно не таю,
Пред смертью ужасной
Слезы не пролью.

Я слагал эти мерные звуки,
Чтобы голод души заглушить,
Чтоб сердечные вечные муки,
В серебристых струях утопить,

Чтоб звучал, как напев соловьиный,
Твой чарующий голос, мечта,
Чтоб, спалённые долгой кручиной,
Улыбнулись хоть песней уста.

Как высокая, тонкая арка,
Семицветная радуга ярко
Над омытой землёю висит.
Многодумное сердце трепещет,
И тревожными песнями плещет,
И неведомой грустью горит.

Обещанье старинное снова
С умилением встретить готова
Изнурённая жизнью душа.
Побледнеют небесные краски, –
И она обманувшие сказки
Позабудет, к печали спеша.

Растворяется радуга, – снова
Бесконечная даль голубого,
Бесконечной тоски пустота.
Снова злобою сердце трепещет,
Снова тёмными песнями плещет,
Снова ужасом жизнь повита.

В двери кузницы Мария
Постучалась вечерком:
«Дай, кузнец, приют мне на ночь:
Спит мой сын, далёк мой дом».

Отворил кузнец ей двери.
Матерь Божия сидит,
Кормит сына и на пламя
Горна мрачного глядит.

Реют искры, ходит молот.
Дышит мастер тяжело.
Часто дланью загрубелой
Отирает он чело.

Рядом девочка-подросток
Приютилась у огня,
Грустно бледную головку
На безрукий стан склоня.

Говорит кузнец: «Вот дочка
Родилась калекой. Что ж,
Мать в могиле, дочь со мною,
Хоть и горько, да куёшь». –

«Разве так трудна работа?» –
«Не трудна, да тяжела.
Невелик мой ков для блага,
Много сковано для зла.

Вот ковать я начал гвозди.
Три из них меня страшат.
Эти гвозди к древу казни
Чьё-то тело пригвоздят.

Я кую, и словно вижу, –
Крест тяжёлый в землю врыт.
На кресте твой Сын распятый,
Окровавленный висит».

С криком ужаса Младенца
Уронила Божья Мать.
Быстро девочка вскочила,
Чтоб Малютку поддержать, –

И свершилось чудо! Прежде,
Чем на память ей пришло,
Что порыв её напрасен, –
В обнажённые светло,

Богом данные ей руки,
Лёг с улыбкою Христос.
«Ах, кузнец, теперь ты счастлив,
Мне же столько горьких слёз!»

Неожиданным недугом
  Тяжко поражён,
В замке грозно-неприступном
  Умирал барон.

По приказу господина
  Вышли от него
Слуги, с рыцарем оставив
  Сына одного.

Круглолицый, смуглый отрок
  На колени стал, –
И барон грехов немало
  Сыну рассказал.

Он малюток неповинных
  Крал у матерей
И терзал их перед дикой
  Дворнею своей, –

Храмы грабил, из священных
  Чаш он пил вино, –
Счёт супругам оскарблённым
  Потерял давно.

Так барон, дрожа и плача,
  Долго говорил, –
И глаза свои стыдливо
  Отрок-сын склонил.

Рдели щёки, и ресницы
  Осеняли их,
Как навесы пальм высоких,
  Жар пустынь нагих.

Говорил барон: «Познал я
  Мира суету, –
Вижу я себя на ветхом,
  Зыблемом мосту,

Бедных грешников в мученьях
  Вижу под собой.
Рухнет мост, и быть мне скоро
  В бездне огневой.

И воззвавши к Богу, дал я
  Клятву и обет,
Клятву – сердцем отрешиться
  От минувших лет,