Федор Сологуб: Том 7. Стихотворения

Я от мира отрекаюсь,
Облекаюсь тёмной схимой
И душою устремляюсь
В тот чертог недостижимый,

Где во мгле благоуханий,
В тихом трепете огней
Входит бледный рой мечтаний
В круг больных и злых теней.

И к сокрытому престолу
С необычными дарами
Мы подходим, очи долу,
С необутыми ногами,

И приносим жертву Богу,
Службу ясную поём,
Но к заветному порогу
Человека не зовём.

Сны внезапно отлетели…
Что ж так тихо всё вокруг?
Отчего не на постели
С нею мил-желанный друг?

Смотрит, ищет, – и рыдает,
И понятно стало ей,
Что коварно покидает
Обольщённую Тезей.

Мчится к морю Ариадна, –
Бел и лёгок быстрый бег, –
И на волны смотрит жадно,
Голосящие о брег.

Лёгким веяньем зефира
Увлекаемы, вдали,
В синем зареве эфира
Исчезают корабли.

Парус чёрный чуть мелькает, –
И за милым вслед спеша,
Улетает, тает, тает
Ариаднина душа.

Из мира чахлой нищеты,
Где жёны плакали и дети лепетали,
Я улетал в заоблачные дали
В объятьях радостной мечты,
И с дивной высоты надменного полёта
Преображал я мир земной,
И он сверкал передо мной,
Как тёмной ткани позолота.
Потом, разбуженный от грёз
Прикосновеньем грубой жизни,
Моей мучительной отчизне
Я неразгаданное нёс.

Для чего в пустыне дикой
Ты возник, мой вешний цвет?
Безнадёжностью великой
Беспощадный веет свет.

Нестерпимым дышит жаром
Лютый змей на небесах.
Покоряясь ярым чарам,
Мир дрожит в его лучах.

Милый цвет, ты стебель клонишь,
Ты грустишь, ты одинок, –
Скоро венчик ты уронишь
На сухой и злой песок.

Для чего среди пустыни
Ты возник, мой вешний цвет,
Если в мире нет святыни,
И надежды в небе нет?

  Этот сон-искуситель,
  Он неправдою мил.
Он в мою роковую обитель
Через тайные двери вступил, –

  И никто не заметил,
  И не мог помешать.
Я желанного радостно встретил,
И он сказочки стал мне шептать.

  Расцвели небылицы,
  Как весною цветы,
И зареяли вещие птицы,
И пришла, вожделенная, ты…

  Этот сон-искуситель,
  Он неправдою мил.
Он мою роковую обитель
Безмятежной мечтой озарил.

Скоро солнце встанет,
В окна мне заглянет,
Но не буду ждать, –
Не хочу томиться:
Утром сладко спится, –
Любо сердцу спать.

Раннею порою
Окон не открою
Первому лучу.
С грёзою полночной,
Ясной, беспорочной,
Задремать хочу.

Дума в грёзе тонет.
На подушку клонит
Голову мою…
Предо мной дороги,
Реки и чертоги
В голубом краю.

Просыпаюсь рано, –
Чуть забрезжил свет,
Тёмно от тумана, –
Встать мне или нет?
Нет, вернусь упрямо
В колыбель мою, –
Спой мне, спой мне, мама:
«Баюшки-баю!»

Молодость мелькнула,
Радость отнята,
Но меня вернула
В колыбель мечта.
Не придёт родная, –
Что ж, и сам спою,
Горе усыпляя:
«Баюшки-баю!»

Сердце истомилось.
Как отрадно спать!
Горькое забылось,
Я – дитя опять,
Собираю что-то
В голубом краю,
И поёт мне кто-то:
«Баюшки-баю!»

Бездыханно, ясно
В голубом краю.
Грёзам я бесстрастно
Силы отдаю.
Кто-то безмятежный
Душу пьёт мою,
Шепчет кто-то нежный:
«Баюшки-баю».

Наступает томный
Пробужденья час.
День грозится тёмный, –
Милый сон погас.
Начала забота
Воркотню свою,
Но мне шепчет кто-то:
«Баюшки-баю!»

Запоздалый ездок на коне вороном
  Под окошком моим промелькнул.
Я тревожно гляжу, – но во мраке ночном
  Напряжённый мой взор потонул.
Молодые берёзки печально молчат,
  Неподвижны немые кусты.
В отдалении быстро копыта стучат, –
  Невозвратный, торопишься ты.
Одинокое ложе ничем не согреть,
  Бесполезной мечты не унять.
Ах, еще бы мне раз на тебя посмотреть!
  Ах, еще б ты промчался опять!