Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения

О, чудо! О, радость! Вблизи, предо мной,
  Вдруг ожил мой сказочный сад.
Цветы расцветали живой пеленой,
  Был светел младенческий взгляд.

Раздвинулись полосы ровных аллей,
  Светло заиграл изумруд.
Под частою чащей зеленых ветвей
  Цветы голубые цветут.

Багряных, и алых, и желтых цветов
  Росла золотая семья.
Ребенку так нужен расцвет лепестков,
  И это так чувствовал я.

И в ландышах белых, от капель дождя,
  Иначе зажглась белизна.
И дождь прекратился. И, с Неба идя,
  Струилась лишь музыка сна.

Мы видим в младенчестве вещие сны.
  Так близки мы к Небу тогда.
И этого сна, и цветов пелены,
  Не мог я забыть никогда.

С звездою, блистая, сплеталась звезда,
  Тянулась звезда до звезды.
Я помню, я понял впервые тогда
  Зиждительность светлой Воды.

Но минули детские годы,
Иного хотела мечта.
Хоть все же я в царстве Природы
Любил и цветы и цвета.

Блаженно, всегда и повсюду,
Мне чудились рокоты струн.
Я шел к неизвестному чуду,
Мечтателен, нежен, и юн.

И ночью пленительной Мая,
Да, в первую четверть Луны,
Мне что-то сверкнуло, мелькая,
И вновь я уверовал в сны.

Я помню баюканья бала,
Весь ожил старинный наш дом.
И музыка сладко звучала
В мечтающем сердце моем.

Улыбки, мельканья, узоры,
Желанные сердцу черты.
Мгновенно-слиянные взоры,
Цветы и мечты Красоты.

Все было вот здесь, в настоящем,
В волне нарастающих сил.
С желанною, в зале блестящем,
Я в вальсе старинном скользил.

Чудилось мне, что столетий
Над нами качался полет.
Но мы проносились, как дети,
И пол озарялся, как лед.

И близкое тело скользило,
Я нежно объятие длю.
«Ты любишь?» душа говорила.
Глаза говорили: «Люблю».

Друг другу сказали мы взором,
Что тотчас мы спустимся в сад.
И связаны тем договором,
Скользили, как тени скользят.

Лишь несколько быстрых мгновений,
И мы отошли от огней,
Мы в сумраке цветущих сиреней
С знакомых сошли ступеней.

И стройная музыка бала,
И вальса старинного звон,
Как дальняя сказка звучала,
И душу качала, как сон.

Но ближе другое влиянье
Слагало свой властный напев.
Все думы сожгло ожиданье,
И сердце блеснуло сгорев.

В саду, в том старинном, пустынном,
Где праздник цветов был мне дан,
Под светом планет паутинным
Журчал неумолчно фонтан.

О, как был узывчив тот сонный
И вечно живой водоем,
Он полон был мысли бездонной
В журчаньи бессмертном своем.

Из раковин звонких сбегая,
И влагу в лобзаньях дробя,
Вода трепетала, сверкая,
Он лился в себя – из себя.

И снова, как в детстве, светили
Созвездья с немой высоты.
И в сладостно-дышущей силе
Цвели многоцветно цветы.

Но пряности их аромата
Сказали нам, с пением вод,
Что к прошлому нет нам возврата,
Что новое новым живет.

И пели так сладко свирели
В себя убегающих струй,
Что мы колебаться не смели,
И влажный возник поцелуй.

И радостных звезд чарованье
Светилось так странно в тот час,
Что влажное это слиянье
Навек пересоздало нас.

Я видел так ясно узоры,
Сплетенья, гирлянды планет.
И чьи-то бессмертные взоры
Хранили немеркнувший свет.

Лелея цветы мировые,
Меж звезд проходила Весна.
В той ночи прозрачной, впервые,
Я понял, как Влага нежна.

Боль, как бы ни пришла, приходит слишком рано.
Прошли, в теченьи лет, еще, еще года.
На шепчущем песке ночного Океана
Я в полночь был один, и пенилась Вода.

Вставал и упадал прибой живой пустыни,
Рождала отклики на суше глубина.
Был тот же Океан, от века и доныне,
Но я не знал, о чем поет его волна.

В моем сознании иные волны пели,
Припоминания всего, что видел я.
И чудилась мне мать у детской колыбели,
И чудился мне гроб, любовь, и смерть моя.

В предельность точную замкнутые стремленья,
Паденье, высота, разорванный узор.
Все тех же вечных сил все новые сцепленья,
Моей души ночной качанье и простор.

Но за разорванной и многоцветной тканью
Я чувствовал мою – иль не мою – мечту.
В конце концов я рад, всему, я рад страданью,
Я нити яркие в живой узор плету.