Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

Над тихой полночью лугов
Блуждают сонмы огоньков,
Горят ночные мотыльки,
Полеты их недалеки,
Близ тела сонного.
Но ты, душа, но ты, душа,
Из тела к вольности спеша,
Не медли здесь, и в путь иной
Умчись надземной вышиной,
Для сна бездонного.

Хрустальные звоны, кристальность, уклоны,
Дрожания света в мельканьях теней.
Какие в вас храмы? Какие амвоны?
В какой литургии горенье свечей?

Хрустальные звоны полей запредельных,
И гор, и озер, что мы видим во сне,
В лучах бесконечных, в лучах колыбельных,
При матовой снежно-вершинной Луне.

Хрустальные звоны, побудьте со мною,
Влиянье виденья, меня не покинь.
Да буду всегда я, там в сердце, с Луною,
С красивой Луною небесных пустынь.

Как я пришел на крутой косогор?
Как отошел от всего?
Лунностью полон небесный простор,
Вольно, воздушно, мертво.

Тихие, вечные волны морей,
Волны морей голубых.
Сердце, молчи, засыпай поскорей,
В лунности песен немых.

Свет лиловатый застывших цветов
Зыбко слагает венцы.
Вещая сказка молчащих волчцов,
Мертвые дремлют волчцы.

Это ли смерть? Или сон? Или счастье?
Рокот безмерный органного пения.
Тайна великих затонов бесстрастия
Мление вольное. Сладость забвения.

Окна цветные застыли от холода,
Льдяные, встали воздушной преградою,
Было ли? Умерло? Было ли молодо?
Было ли, стало ли новой отрадою?

Краски огнями горят необманными,
Сказки закрыли холодную твердь.
Сердце рыданьями дышит органными.
Это ли смерть?

Дымящихся светильников предсмертные огни,
Дрожащие, скользящие, последние Усни.

Мерцающие лилии, пришедший к цели путь,
Пройденности, бездонности грозившие. Забудь.

Развязана запутанность, окончен счет с людьми,
Предсказанность безмолвия идет к тебе Прими.

Возьми рукой притихшею воздушный жезл свечи,
В безгласности горения сожги слова. Молчи.

Возвышенные лилии расцветом смотрят вниз,
И ждут в благоговейности последнего. Молись.

Ни шепота, ни ропота, в зеркальном прошлом дни,
Подходит Ночь бесслезная, вся звездная. Взгляни.

Страстное тело, звездное тело, звездное тело, астральное,
Где же ты было? Чем ты горело? Что ж ты такое печальное.
Звездное тело, с кем целовалось? Где лепестки сладострастные?
Море шумело, Солнце смеялось, искристы полосы властные.

Чудо-дороги. К свету от света Звезды в ночах караванами.
Очи и очи. Губы с губами, пьяными, жадно-румяными.
Гроздья сияний, дрожи и смеха Слиты все выси с низинами.
Сердце у сердца. Светлое эхо. Дальше путями змеиными.

К свету от света. Радость одета мглою – игрой многопенною,
Песни поются, и песня пропета, век ли ей быть неизменною?
Час предрассветный. Мы у предела Ночь так кротка в непреклонности.
Странное тело, звездное тело, мирно потонем в бездонности.

Цветок лиловатый светло расцветал,
Когда я тебя повстречал на пути.
Цветочная длинная чаша-бокал,
В которую может пчела заползти.

Тихонько касаясь цветных лепестков,
Дрожала в луче золотистом пчела.
Два духа слились в расширеньи зрачков,
Душа, отвечая, с душою была.

Я быстро, забвенно тебя целовал.
И красочно пела, в мечтаньи звеня,
Цветочная длинная чаша-бокал,
В причастии Солнца, Любви, и Огня.

Я бог Яровит, я весенний, и ярый,
Я с бранным щитом рассеваю удары,
Я бог твой, и я зажигаю пожары
Среди облаков грозовых.

Я тот, кто леса одевает листвою,
Кто кроет луга и поля муравою,
Кто молнией яркой и травкой живою
Пугает и нежит живых.

Я бог Светловзор, распаленный и буйный,
Я в вихрях являюсь, в грозе многоструйной,
В цветах, в колокольчиках, буйный я, буйный,
Я в хохотах, взрывах огня.

Я бог Яровит, а иначе Ярило,
Я бог твой, веселая вешняя сила,
Желай, чтобы мысль твоя бога любила,
Тот счастлив, кто любит меня.

Царь-Огонь с Водой-Царицей –
Мировая Красота.
Служит День им белолицый,
Ночью нежит темнота,
Полумгла с Луной-Девицей.
Им подножье – три кита.