Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

И началось тогда. И грохот отдаленной
Доподлинной грозы, и грохоток речей
Весьма сомнительных одной объединенной
Текли симфонией, друг с другом споря в ней.
Министров чехарда над грязью беспардонной
Превесело велась. Крича: «Вези скорей!»,
Коня истории седлали те артисты,
Которых правильней назвать — авантюристы.

Различных гетманов видали мы тогда,
Петлюр, Деникиных мы всяческих знавали…
Чтоб рыбки наловить, пока мутна вода,
Трепали языком они и убивали;
«Ура» и «караул» сливались иногда,
И шлюхи в бантиках пунцовых щеголяли,
И «рыцарь вольности», «защитник вечных прав»,
Страну распродавал, свой идеал поправ.

Я был полуслепым в те годы, но по мере
Того как прозревал — я многое узнал:
И ветер гнул людей, и кое-кто в партере
При виде клоуна ладоши отбивал,
И краснобай-делец, остря и лицемеря,
Святыню опошлял, и старый либерал
Себе доказывал, наивностью богатый,
Что, дескать, лошади отнюдь не виноваты.

А тот, кто сеял, жал и уголь добывал,
Отстраивал мосты через моря и бездны,
Кто до сих пор одним лишь правом обладал —
Смерть в плату получать за труд многополезный, —
Тот голову тогда всё выше подымал,
Хоть путь лежал пред ним холодный и железный,
Хоть шел он, падая среди крутых громад,
Но ленинский гудел в его ушах набат.

В тропинках путаных я жизни видел поле,
Я видел множество путей-дорог кругом.
Мой путь меня привел однажды к ветхой школе:
Я, сидя за столом, а этот стол был хром,
Смотрел, как Петрики, Маруси, Грици, Оли
Глядят во все глаза на карту над столом,
Все посетив моря и заодно приметя,
Какие звери есть забавные на свете.

В года позднейшие учеников моих
Случалось мне встречать — окрепших, загорелых:
Одних на тракторах, за книгами других,
Одних в родном селе, других в иных пределах.
Я семена добра старался множить в них
И счастлив потому. Теперь они меж смелых
И славных воинов страны своей родной
Собою жертвуют для матери святой.

Привет вам, Петрики, Маруси, Оли, Грици,
По отчеству давно вас величать пора
И полным именем, а детским не годится:
У вас уж и самих, быть может, детвора,
И воду знаний пьет из общей нам криницы,
А очень может быть, сегодня иль вчера
Солдатами уже ребятки стали эти…
Но как поверит мать, что дети — уж не дети!

Земля кругла, и нет ей потому конца,
Но не по кругу мы ведем свое движенье.
Похожи часто мы на бедного пловца:
На берег выбраться одно его стремленье,
Чтоб там… Но лучше я от своего лица
Вас в клуню приглашу, в Денисовы владенья.
Где яблоньки его (немного их) стоят
И называются весьма солидно — сад.

Лет пять тому назад, еще перед войною,
Свое родимое я посетил село.
И наше общество не очень молодое
В той клуне дружеской беседу завело.
Там были — брат Богдан, согнувшийся дугою
(Но взор его живой еще горел светло),
Я — жизнью трепанный, еще Иван Клемацкий.
Денис же возглавлял симпосион рыбацкий.

Иван Данилович Клемацкий был рожден
Для мирных заводей, протоков и затонов.
Стреляя кроншнепов и уток тех сторон,
Владетельный их князь, хранитель их законов,
Здесь в одиночестве спокойно плавал он,
Служил же вообще проводником вагонов
(Железные пути манили романчан),
Но только на воде — как дома был Иван.

Воспоминаниям мы встречу посвятили,
Явленья ж и слова на свой обычный лад,
Однако новою, не прежней, жизнью жили:
Конюшни знатные, обширнее палат,
В полуготическом колхоз построил стиле,
До леса дальнего тянулся юный сад,
А сын Денисов — Петр — ходил в костюме новом
И бригадиром был колхозным образцовым.

Клемацкий — музыкант, удильщик и стрелок —
Впал сразу в лирику: «Мы долго не протянем…
Где Родион? Где Гриць? Уж он отпел свой срок.
Где Рыльский наш Иван?.. И мы землею станем,
И вырастет из нас — крапива-лопушок…»
Денис не выдержал: «А ну, Фадеич, грянем!» —
Мы песню грянули, и песня та была
Такой, что смолкли все во ржи перепела.

Денисиха на нас смотрела и крепилась,
И — ну подтягивать и сыну помогать!
Запела детвора (вся бражка взгромоздилась
На новенький плетень — он продолжал стоять,
Ограда ж прежняя от ветерка валилась),
Запели яблоньки, — в саду их было пять.
Одно вступало в хор, другое лишь внимало…
Но было песне той земли и неба мало.