Самуил Маршак (пер.): Английская поэзия

Дракон был выдуман. Святой Георгий тоже.
Но, может, девушка жила на свете все же?..

Ты говоришь, что я беспутная особа.
Я говорю, что ты порядочен вполне…
Но, видно, попусту стараемся мы оба:
Никто не верит ни тебе, ни мне!

У старого Отто три юные дочки.
Они написать не умели ни строчки.

Отец не решался купить им тетрадь,
Чтоб писем любовных не стали писать.

Но младшая деда поздравила с внучкой:
Писать научилась она самоучкой.

Ценил он трезвость скучную
В прислуге —
В швейцаре, в поваре, в лакее, —
Но не в друге!

В наследственность верит не всякий,
Но белая, бывшая в браке
С одним из цветных,
Родила шестерых:
И белых, и черных, и хаки.

О Господи, какое суеверье
Предполагать, что ты придумал птиц
Лишь для того, чтоб колыхались перья
На модных шляпах дам или девиц!

Сегодня в полдень пущена ракета.
Она летит куда скорее света
И долетит до цели в семь утра
Вчера…

Улыбались три смелых девицы
На спине у бенгальской тигрицы.
Теперь же все три —
У тигрицы внутри,
А улыбка на морде тигрицы.

Бедный малый в больничном бараке
Отдал душу смиренную Богу:
Он смотрел на дорожные знаки
И совсем не смотрел на дорогу…

Мне очень жаль, что напоследок
Зарезался ваш досточтимый предок.

Или, пожалуй, правильней сказать бы:
Зачем он не зарезался до свадьбы!..

Под эти своды прибыл из дворца
Король, чье слово было хрупко.
За ним не числится ни глупого словца,
Ни умного поступка.

Увидев девушку безвестную случайно,
«Как поживаете?» — спросил ее поэт.
Ни слова девушка не молвила в ответ,
И, как живет она, навек осталось тайной…

Покойный Конан-Дойль при жизни был спиритом.
В миры надзвездные, скончавшись, он ушел.
И если б что-нибудь хорошее нашел,
То не ходил бы к Свофферу с визитом!..

Жму руки дуракам обеими руками:
Как многим, в сущности, обязаны мы им!
Ведь если б не были другие дураками,
То дураками быть пришлось бы нам самим.

Не будь к сонету, критик, слишком строг.
Пускай бездарен он и скучен очень часто,
Но в нем не более четырнадцати строк,
А ведь в иных стихах бывает полтораста!

Сошел под гробовую сень
Безумец, что в апреле
Решился снять в прохладный день
Фуфайку из фланели.

Слепа Фемида, слеп старик Гомер,
Да и покойник был подслеповатым:
Невинного считал он виноватым
И нарушал в стихах любой размер.

Сгорел в камине бедный Билли.
Храню я пепел дорогой,
Чтоб сердце Билли не разбили
Неосторожно кочергой.

Тот, кто моих не хочет груш,
Не трогай веточек моих.
А кто не будущий мой муж,
Тот мне сегодня не жених.

Будь вежлив с каждым воробьем,
Не будь заносчив с муравьем,
А в обществе курином
Не заикайся о своем
Пристрастии к перинам!

Небритый человек, неряшливо одетый,
Актера Гаррика случайно встретил где-то
И подошел к нему с протянутой рукой.
— Здорово! — говорит. — Но кто же вы такой?
Знакомым с вами быть я не имею чести…
— Ах, братец, память у тебя плоха.
На сцене столько раз мы выступали вместе:
Ты — в роли Гамлета, я — в роли петуха!

Твой стиль суховатый и сдержанно-краткий, —
Без удержу хвалят друзья… —
Уздечка нужна, чтобы править лошадкой,
Но где же лошадка твоя?