Аветик Исаакян - Стихотворения и поэмы

Нет, любовь мой взор не застлала мглой,
Ни долин, ни гор не застлала мглой.
Есть ли что в тебе,
Ах, колдунья ты,
Чтоб страдать в плену
Горькой маеты?

Правда, сорок кос, все длиной до пят,
Вдоль твоей спины вьются и скользят.
Но в них блеска нет, перелива нет,
Хоть и сорок кос, всё же дива нет!

Правда, притаясь, точно две змеи,
Глубиной манят всех глаза твои,
Но они огнем не озарены,
Как душа твоя и глаза черны!

Правда, ты стройна, ростом высока,
Высока, стройна, в талии тонка,
Но ведь тополь всё ж гибче и стройней,
А волна в реке — не сравнишься с ней!
Ты не столь гибка и не столь нежна,
Как реки Араз легкая волна.

Разодета ты в бархат и атлас,
Но румянец щек не ласкает глаз.
На лице твоем родинки рядком,
Но сравню ль щеку с алым лепестком?
Мне любви туман взор не заволок,
Золотых долин, гор не заволок.
Знай же, убедись, вздоха не издам,
Не колеблясь, я от тебя уйду,
Я пойду бродить по горам, долам,
Брошусь в бой с врагом, смерть в бою найду.
Упаду в траву, на туманный луг.
Имени, каким нарекли тебя,
Не произнесу в час предсмертных мук.
И не буду, знай, я желать, любя,
Чтобы надо мной в тот последний час
Твой склонялся лик, речь твоя лилась».

Промолвив так точь-в-точь,
Надо уходит прочь.
На речи молодца
Она — ни полсловца.
Покинул гость жилье,
Он выдернул копье,
Узду с прикола рвет,
Ускачет прочь вот-вот.
И вдруг… стерпеть не смог,
Упал он на порог.
Коленопреклонен,
Пощады молит он:

«Ах, ангел, пери, неба дар,
Любовь моя, ах, Гюлизар!
Бог видит, видишь ты сама,
Что лгу я, лгу, сошел с ума.
Смертельный не снести удар,
На части сердце рвется, яр.
Красотки в мире не сыскать,
Которая тебе под стать.
Изранена моя душа.
Ты хороша, так хороша,
Так хороша!»

Чтоб первый человек был сотворен,
Господь земли взял с четырех сторон,
Он юг и север, запад и восток
Соединил, — смешал их землю он,
Чтоб человек, куда бы ни забрел,
Везде бы дома чувствовал себя.
Когда же смерти прозвучит глагол,
Провозглашая, что всему конец,
Все люди получали б на земле
В ее объятиях покой сердец.

Мудрого Сократа к смерти злой
Трибунал афинский присудил
Бичевал мудрец неправый строй
И к порокам беспощаден был.

Им коварный отменен завет.
Высоко над миром поднял он
Силу мысли, вечной правды свет,
Слово совести, любви закон.

Вот в темнице смертного конца
Скованный Сократ спокойно ждет,
И к себе известного певца
Он по делу важному зовет.

Перед ним прославленный певец.
«Мой привет Сократу, — он сказал. —
Чем я это заслужил, мудрец,
Что меня ты вспомнил и позвал?»

— «Милый брат, прошу тебя помочь
Мне законы музыки познать,
Краток век, долга незнанья ночь,
Не хочу я случай упускать».

— «Но ведь ты… О друг великий мой…» —
И продолжить речь певец не смел.
«Да, но всё же в час последний свой
Я б искусства смысл постичь хотел».

И когда благоговейно был
Истолкован музыки закон,
Дух Сократа радостно парил,
Мудростью бессмертной озарен.

Над Сербией блещет кривой ятаган
И каркают вороны, пьяные кровью.
Исхлестанный воздух горяч и багрян.
И ветер разносит рыдание вдовье.

Тиран Абдулла, кровожадный паша,
Пирует в Белграде, победою пьяный.
Ослушников войско во прах сокруша,
Он счастлив богатой подачкой султана.

Замученной Сербии лютый палач
Сидит на резном перламутровом троне.
Шербет, словно кровь непокорных, горяч,
И золото чаши пылает в ладони.

Кругом янычары, что рады и впредь
Разбойничать, лишь бы платили сполна им…
На блюдах дымится обильная снедь,
Струится шербет полноводным Дунаем.

Зловещий подсчет веселит янычар:
По многу ль голов они в битве отсекли?
Бахвалятся, спорят — чей крепче удар,
Бранятся, хохочут, как дьяволы в пекле.

«Эй, старого Мирко введите-ка в зал!
Его четырех сыновей мы забрали.
Отвагу мятежников он воспевал,
Властителей славу воспеть не пора ли!»