Аветик Исаакян - Стихотворения и поэмы

Я опускаю меч звенящий мой,
Я за себя вступать не стану в бой.

Нежная моя голубка, мимо
Дома моего проходишь ты.
Что же скоро так я стал немилым,
Где ж любовь, где слезы и мечты?

Уходи же, счастье взяв с собою,
И другим обзаведись гнездом,
Не смотри назад, забудь былое.
Пусть, как сердце, будет пуст мой дом.

Пусть в угасшем сердце ветер воет,
Моего жилья уж не согреть;
Пусть буран гудит над головою,
Женской клятве не поверю впредь.

Быстролетный и черный орел
С неба пал, мою грудь расклевал,
Сердце клювом схватил и возвел
На вершины торжественных скал.

Взмыл сурово над кручами гор,
Бросил сердце в лазоревый блеск,
И вокруг меня слышен с тех пор
Орлих крыл несмолкаемый плеск.

Лишь одного бы я желал:
В пустыне выжженной бродить,
Один, среди безмолвных скал,
В скитаньях горьких слезы лить,

Грустить от мира вдалеке,
В пустыне выжженной бродить
И к скалам припадать в тоске,
Целуя скалы, слезы лить.

Я захотел любви поверить вновь,
О ней мечтать, печалиться глубоко,
Но сердце мне измучила любовь,
И снова я скитаюсь одиноко!

Я шумным ветром не примчусь, любя,
И у дверей не постучусь, гонимый.
О, если б мог я век рыдать, скорбя,
И мучиться тоской неутолимой!

В далеких горах Гималайских сейчас,
Хребты затопив от вершин и до пят,
Дыханием моря смятенного мчась,
Клубясь, необъятные тучи кипят.

Гроза на грозу громоздится в горах,
Грохочут грома, повторяясь стократ,
И молнии бешено блещут сквозь мрак,
Но горы не дрогнут — бесстрашно стоят.

Лишь там, в их грохочущей дикой борьбе,
Мятежное сердце, — там место тебе…

Взмыли в испуге дикие утки:
Кто-то на буйном коне ураганном
Мчится полночью этой жуткой
Вдаль по сжатым полям туманным.

Я — тот всадник, несусь я к звездам,
Вечности сердце открою вольное.
Затеряюсь в скопленье грозном
Черных туч под бичами молний.

Лишь бы прочь от коварных, лживых,
От погрязших в житейской тине,
Прочь от рабского мира наживы,
Где порок предпочтен святыне.

Наших слез этот мир не стоит,
Друг, подруга любви не стоят.
Лучше в пустыню уйду и зверю
Сердце свое бездомное вверю.

Сухому я хлебу слагаю песнь,
Сухим его крошкам моя хвала,
Которые мне доставались здесь
От пиршества мира, с его стола.
Я крови и пота море пролил
На ниве, которую зной палил.
Немало я горьких слез ронял,
Кровью и потом я хлеб добывал.
Когда я снопы сложил на гумне,
С расчетами кёхва пришел ко мне,
Всё сосчитал и унес с собой
Радость мою, золотое зерно.
Пришел ага и топнул ногой,
Всё сосчитал и унес с собой
Радость мою, золотое зерно.
Бродяги, нищие, поп с крестом,
Цыгане, птицы — все грабили дом,
Все, приходя, забирали мой хлеб,
А я оставался, как был, бедняком,
Нищим и голым в краю родном.
Я голодал, я просил куска
Хлеба, добытого тяжким трудом.
Нет, нам довольно нищими быть,
Жертвы мы глупости нашей во всем.
Мы ведь трудились, и хлеб этот наш,
Хозяева мы своего труда.
Мы наполняли своим зерном
Житницы хана и богачей,
Сами склонялись мы под ярмом,
Сами виновны в неволе своей.

Сбрось иго рабства, народ трудовой,
Сам стань хозяином доли своей,
Владыкою будь своего труда.
Да сгинут навеки и хан, и ага.
Хлеб в этом мире свободу несет,
Хлеб воспевайте, свой хлеб трудовой!
Люди труда, идите вперед,
С гимном свободному хлебу — вперед!
Хлеб — это сила, и правда, и свет.
Хлебу, добытому честным трудом,
Хлебу, свободе мы гимн воспоем!