Евгений Нейштадт - Роман в сонетах (сборник)

Нет хаоса, потоки света!

Так в муках творчества Поэта

Волшебный мир – наш мир – возник!

Стихосложение – не «действие сложенья» —

Процесс стихосложения – сложней:

Стихи – цветы СТИХИИ ПОСТИЖЕНЬЯ,

Гармония эмоций и идей.

Поэт не просто «говорит стихами» —

Поэт владеет ТАЙНОЙ ЕСТЕСТВА

И, как алхимик в философский камень,

Сплавляет в строфы вечные слова.

Похожие структурой на кристаллы,

Возникшие в таинственном огне,

Стихи в своей прозрачной глубине

Вмещают мир, как солнце в капле малой.

В удавшихся стихах рисунок четок,

Как драгоценность, он ласкает глаз –

Узор их кристаллических решеток

Напоминает строгостью алмаз.

Непостижима эта первозданность!

Я каждый раз ей изумляюсь вновь,

И эта неистраченная странность,

Наверно, просто страстная любовь.

И жадно перечитывая строки,

Их повторяя много раз подряд,

Я словно слышу близкий и далекий

Звучащий и беззвучный аромат:

«Я Вас любил, любовь еще, быть может,

В моей душе угасла не совсем,

Но пусть она Вас больше не тревожит,

Я не хочу печалить Вас ни чем.

Я Вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим,

Я Вас любил так искренно, так нежно,

Как дай Вам Бог любимой быть другим.»

Стихосложение – не «действие сложенья»:

Таинственно к строке легла строка.

О пушкинская «роскошь выраженья»,

Пленительная пластика стиха.

Я не имею прав жить так, как я хочу,

Я вас не заслужил – минуты вдохновенья,

Я должен пить и есть, а чем я оплачу

Досуг для творческой игры воображенья.

Я должен пить и есть и содержать семью,

Я должен быть как все обутым и одетым,

Когда же мне питать иллюзию свою,

Зачем себя считать непризнанным поэтом?

Затем ли, что поэт поставлен выше всех,

И люди чтут его искусство как святыню,

И, в глубине души надеясь на успех,

Стремлюсь насытить я голодную гордыню?

Затем ли, что в другом я хуже остальных,

И ничего другого мне не остается,

Как только повторять в душе возникший стих

И ждать, когда он там с другим стихом сольется?

Затем ли, что бежать от жизни в сферы грез,

Где музы ждут певцов с божественной любовью,

Приятней, чем решать любой земной вопрос,

Платя за все своей испорченною кровью?

У Кафки есть рассказ «Певица Жозефина»

О том, как жрица муз боролась за досуг.

Там ставится вопрос: законна ли причина

Иметь талант, чтоб жить за счет своих подруг?

Иметь талант, а кто таланта не имеет?

Кто не бывал влюблен? Кто не писал стихов?

И кто бы не достиг? Но жизнь увлечь умеет

Нас в мир серьезных дел от милых пустяков.

Вся жизнь – борьба за жизнь, простая подоплека:

Чтоб жить, нам надо пить, чтоб жить, нам надо есть,

И как бы нас Пегас не уносил далеко,

За пищей и питьем с Пегаса надо слезть.

И тут-то у «певца» кусок застрянет в горле

При виде тех, кто слаб и голоден и бос,

И горьким станет хлеб, своим – чужое горе,

И кровным и больным любой земной вопрос.

Так мне старик Шекспир и не помог с ответом

На свой «What is the question» – быть или не быть?

Быть – значит быть, как все, тогда не быть поэтом,

Ну а не быть, как все, так горя не избыть.

«А музыка мне хлеба не дает, —

Сказала тетка: собственная дача,

Сдает и огород дает доход,

– Я жить хочу, я жить хочу богаче,

А музыка мне хлеба не дает».

«А скука есть зевок небытия, —

Писал Маршак, – любая механичность –

Небытие.» Она глядит, жуя,

Она – жива, а, может быть, и личность,

А скука есть зевок небытия.

Скончавшийся безвременно поэт:

«Не может быть, чтоб ничего не знача,

В земле цветы рождались. Нет и нет!

Я здесь стою. Я не могу иначе!» [14]

Скончавшийся в безвестности поэт.

Как одухотворенность ни редка,

Но с каждым годом реже и бесценней,

Моя надежда, молния, строка,

Пронзи сырые сумерки сомнений,

Как одухотворенность ни редка…

Случайно ли «Нет правды на земле,

но правды нет и выше.»? Почему

Всевышний справедливостью не занят?

Так мало зная о добре и зле,