Евгений Нейштадт - Роман в сонетах (сборник)

ведущей вниз – сквозь водоем!

И хоть подобного не ждали

ни капитан, ни экипаж,

в организованном аврале

был мигом убран такелаж.

Молниеносно те же руки

задраили стальные люки

и сказочник был среди них,

работая за четверых.

Своей физической работой

владел он так, как пианист

владеет, глядя в нотный лист,

любою клавишей и нотой.

В такой ответственный момент

он вел мелодию оркестра –

был экипажем диксиленд,

был капитаном их маэстро.

И заскользивший по спирали

его корабль пошел ко дну,

врезаясь в светлую волну

голубоватым блеском стали,

пошел почти по вертикали

в неведомую глубину

и дно имевшую едва ли…

Но в полости водоворота

пучина не была темна –

ее струистая стена

слегка светилась отчего-то.

При этом сам водоворот

воронкою им лишь казался –

диаметр потока вод,

образовавших этот ход,

как замкнутый гигантский свод,

не убывал, не сокращался,

и только в глубине, вдали,

сверкающим калейдоскопом

сливались струи и цвели

то астрой, то гелиотропом.

И так прекрасен был узор,

в который складывались пятна,

что, отвести не в силах взор,

никто уж не смотрел обратно,

забыв мгновенно мир иной

над этой радужной могилой,

влекомый чудной глубиной,

хранимый центробежной силой.

А сказочник?…Он взял пример

со сказки Кэрролла – с Алисы –

и в область неизвестных сфер

вступал, совсем не глядя вниз, и…

и лишь глазел по сторонам,

наскуча медленным паденьем,

как-будто, как Алиса, там

надеялся увидеть сам

шкаф с апельсиновым вареньем,

в котором был и мармелад…

И так должно было случится,

что он случайно бросил взгляд

сквозь выпуклую чечевицу

иллюминатора – назад.

Он вверх взглянул, как из колодца,

и там над стенами воды

увидел то, что удается

немногим видеть – ЛУЧ ЗВЕЗДЫ!

И сказочника осенило –

Он понял, что водоворот

Образовала этой вот

ЗВЕЗДЫ ТАИНСТВЕННАЯ СИЛА,

которая лучом пронзила

тяжелый панцирь черных вод.

И понял он, что только так

здесь свет пронизывает мрак!

И что совсем, совсем иное

здесь – за светящейся стеною!

И тотчас гулким коридором

помчался он к тому окну,

завороженные которым

смотрели все безумным взором

в сияющую глубину…

По неестественности поз

и моряков и капитана

он понял, как силен гипноз,

как глубока его нирвана,

напомнившая, как ни странно,

ему все то, что перенес

он у органа и экрана –

боль неосуществимых грез,

непреходящих, как преданья,

единственно святой закон

для каждого, кто наделен

ВЫСОКИМ ДАРОМ СОСТРАДАНЬЯ.

Блюститель этого закона,

судья, болельщик и игрок

в безумном реве стадиона –

вновь сказочник был одинок.

И вновь, стряхнув с души кольцо

видений ящика Пандоры,

одной рукой закрыв лицо,

другою он задернул шторы…

Но не исчез глубинный свет –

он все пронизывал, как-будто

светилась им сама каюта,

а мрака не было и нет…

И вновь вошел во вкус работы

в себя пришедший капитан –

был тотчас им команде дан

приказ – прибавить обороты!

И сказочник был поражен

его насмешливой отвагой,

(хоть тот, кто стал морским бродягой,

тот сказочником был рожден).

Откуда мог он знать сейчас

здесь без намека и подсказки,

что все они на этот раз

бессмертны, как герои сказки?

Догадываться, что не зря

они здесь вместе в океане –

все тридцать два богатыря

из сказки о царе Салтане?

Нет! Он не знает ничего!

И никакой здесь нет загадки –

он просто смел, как большинство –

без пониманья, без ОГЛЯДКИ.

Ему неведома ЗВЕЗДА,

хранящая их в этой бездне,

он просто знает, что всегда

организованность полезней.

… И все-таки, здесь движет им

не любопытство, не бравада,

он дерзок и неутомим

не потому, что это – надо!

Нет! Им владеет вечный зов,

заложенный в людской природе,

влекущий Разум из оков

непонимания – к Свободе!

Пусть здесь освобожденья нет,

пусть этот путь к нему неверен,

для может быть идущих вслед

он должен, должен быть измерен!

… Но можно ли измерить мрак

за стенами круговорота?…

– Нет! Но всегда найдется кто-то,

кто сделает здесь первый шаг.

Но к этой тайне прикоснуться?

Но сделать шаг и … не вернуться?

Из Мрака в Свет, из Света в Мрак

не переходят просто так.

Хоть все идут по их границе,