В 1834–1835 годах Тепляков вновь отправляется на Восток, посещает Константинополь, Малую Азию и Грецию. В 1835–1836 годах он около года проводит в Петербурге. Он знакомится с Пушкиным, к которому чувствует благоговейное уважение, общается с Плетневым, Кукольником, Бенедиктовым, входит в кружок Жуковского и B. Ф. Одоевского, своего прежнего товарища по Благородному пансиону [245] См.: Е. В. Фрейдель, Пушкин в дневнике и письмах В. Г. Теплякова. — «Пушкин. Исследования и материалы», т. 6, Л., 1969, с. 284.
. Одоевский принял ближайшее участие в подготовке второго тома его стихотворений, вышедшего к маю 1836 года; том этот включил «Фракийские элегии» и стихи с 1832 года; Тепляков придавал ему большое значение и за печатанием его наблюдал сам [246] «Литературное наследство», 1952, № 58, с. 132.
. Здесь выделяется цикл любовных стихов с характерной темой измены возлюбленной, в «лермонтовском» варианте: лирический герой, одинокий и враждебный всему миру, сосредоточивает свои душевные силы в любви к единому существу — «ангелу», который ему изменяет. С этой темой ближайшим образом связана вторая, также сближающая Теплякова и Лермонтова, — тема «демона», проклинающего «всю тварь» «в самом себе» и распространяющего «на все миры» «свою бездонную печаль» («Два ангела», 1833; см. вступ. статью, с. 29). Отличительной особенностью поздних стихов Теплякова оказывается ирония, близкая к иронии немецких романтиков; в «Вакхической песне», в «Слезах и хохоте» она приобретает характер сарказма и создает контраст внешне оптимистического тона стихов и глубокого пессимизма содержания. В неопубликованном варианте предисловия к сборнику 1836 года Тепляков указывал, что основными формами современной литературы должны стать «сатира и элегия, — первая бичующая нравственную ничтожность общества, последняя — оплакивающая утрату его симпатической сердечной естественности» [247] ПД, 9275 (I) III б. 16, л. 6 об.
.Высшие представители современной поэзии для Теплякова — Гете и Байрон; к ним следует добавить и имя Беранже.
В 1836 году Тепляков, причисленный к константинопольской миссии, вновь едет на Восток — в Грецию, Египет, Сирию, Палестину, Константинополь; снова попадает в районы чумной эпидемии. В мае 1840 года он получает разрешение уехать в Париж, где знакомится с Шатобрианом, Балланшем, Мицкевичем, посещает салоны Сиркуров и Рекамье. Однако и Париж не удерживает его надолго; брат его писал впоследствии, что здесь «он скучал более чем где-нибудь и с грустию вспоминал о жизни своей на Востоке». В июле 1841 года он путешествует по Германии, Швейцарии, Италии. В Риме у него возникает замысел произведения о Беатриче Ченчи, оставшийся неосуществленным, — за время путешествия он, по-видимому, вообще не пишет стихов. Летом 1842 года он возвращается во Францию. В последнем письме брату из Парижа он подводит безрадостный итог своего путешествия: «Что мне теперь с собой делать? Я видел все, что только есть любопытного в подлунном мире, и все вто мне надоело до невыразимой степени». 2 (14) октября 1842 года Тепляков скончался от апоплексического удара [248] Биографию Теплякова см.: А. Г. Тепляков, Воспоминание о В. Г. Теплякове. — «Отечественные записки», 1843, т. 28, № 4, с. 74; Ф. А. Бычков, В. Г. Тепляков (Биографический очерк). — «Исторический вестник», 1887, № 7, с. 5.
.
Часть 2
«Промчалась туча грозных бед,
Надежда сердцу улыбнулась;
Небесной благости исполнился обет;
Свобода гордая проснулась.
Пора насилия эхидну растерзать!
Уж полно нашими питаться ей сердцами;
Уж полно трепетной ненависти слезами
Кровь милой родины с цепей ее смывать!
Нет! наши язвы и мученья
Перстом нещадного отмщенья
Уж перед богом сочтены, —
И гибелью им в исцеленье
Беды врагов посулены!
По нашим пажитям гоняясь за зверями,
Уже оратая трудами
Не поругается жестокий властелин.
На ниву смятую печальный селянин
Безмолвной грусти взор не кинет;
В сосцах унылых матерей
Млеко для нежных чад от глада не застынет;
Убогий грабежу, рыдая, не покинет
Насущный хлеб своих детей!
Насильем буйного желания злодей
Красу невинную обидеть не посмеет:
Не для него любви цвет милый расцветет,
Не для него прекрасный плод
Под солнцем прелести созреет!
Последню старца кровь печаль не охладит,
Грусть пылкой младости чело не избраздит,
И безнадежность лучшей доли
Ее порывов не скует,
И гордый ум в цепях неволи
На лоне лени не заснет.
Пускай, презренный Карл [249] Карл дʼАнжу, убийца юного Конрадина, виновник Сицилийских вечерен. См.: Sismondi, Histoire de France и других.
, ряды твоей дружины
Дремучи, как полей Арденских исполины;
Пусть туча стрел твоих луч солнечный затмит!
Булат ли, мощною свободой изощренный,
Ряды трепещущих рабов не прояснит!
В груди ли, кровию отчизны обагренной,
От стрел их сердце задрожит!
Не с нами ль твой герой, о родина святая!
Что ж с Бонифацием нам буря боевая?
Как пламень молнии средь тучи громовой,
Врагов погибелью булат его сверкает;
Как глас торжественный победы роковой,
Звон арфы витязя в нас сердце зажигает
Огнем отваги боевой.
Где ж враг?.. на смертный пир, о витязь, мы готовы,
С тобой под вихорь стрел бесстрашно полетим;
С тобой тиранства скиптр свинцовый
В крови тиранов сокрушим!»
Читать дальше