Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Всечасно мысль тобой питая,
Хотелось мне в мечте
Тебя пастушкой, дорогая,
Представить на холсте.
С простым убором Галатеи
Тебе я прелесть дал;
Но что ж? напрасные затеи —
Я сходства не поймал.

Всё стер и начинаю снова.
Я выбрал образцом
Елену, в пышности покрова,
В алмазах и с венцом.
То ж выраженье благородства,
Как и в чертах твоих;
Но погляжу — опять нет сходства, —
Не стало сил моих.

Так! видно мысль одна дерзает
Постичь красу твою:
Пред совершенством повергает
Искусство кисть свою.
Амур всего удачней пишет
В сердцах твой милый вид,
А страсть, которой сердце дышит,
Навек его хранит.

Шел Дервиш; утомясь в степи, палимой зноем,
На опровергнутый садится истукан.
«Кому же сладостным обязан я покоем?» —
Подумал и прочел он надпись: Тамерлан.
«Возможно ли? тому, кто мир страшил разбоем!
Теперь, забытый в нем, он путником попран».

Судьбой на все страны́ земные
Постановлен один закон —
Вселенной правят три слепые:
Фортуна, Смерть и Купидон.
Жизнь наша — пир, с приветной лаской
Фортуна отворяет зал,
Амур распоряжает пляской,
Приходит Смерть — и кончен бал.

Я выбран, как Парид, судьей;
Ты торжествуешь, как Киприда;
Решил не хуже я Парида,—
Заплатишь ли подобно ей?

Друзья! Опять нас вместе свел
В лицейский круг сей день заветный.
Не видели, как год прошел,—
Мелькает время неприметно!
Но что нам до него? Оно
Коснуться братских уз не смеет,
И дружба наша, как вино,
Тем больше крепнет, чем стареет.

С подоблачной вершины гор
Орел под своды неба вьется,
Вперив на солнце смелый взор,
Громам и молниям смеется;
А человек, сей царь земли,
В ничтожестве своем тщеславный,
Мечтает быть с богами равный
И пресмыкается в пыли.

От нимфы мстительной рогами
За то наказан Актеон,
Что видел дерзкими очами,
Чего б не должен видеть он;
Елены же супруга ими
Украсил лоб Венерин сын
За то, что видел он с другими
Что видеть должен бы один.

Когда Орфей, гласит преданье,
Проник Айдеса в глубину,
Певцу за дерзость в наказанье
Велели возвратить жену;
Тут бедный муж струнам коснулся
И лирой Тартар огласил —
Плутон игрой его трону́лся
И от жены освободил.

Невинности златые годы!
Любви непокупной куда вы скрылись дни?
Тогда любовников расходы
Считались нежности и ласки лишь одни.
Теперь уже не то, и средствами иными
Любовник действовать на милых принужден:
Кто платит вздохами одними,
Одной надеждой награжден.

Два дни я с милою в разлуке,
И вот любви ее порукой два письма:
В одном она, предавшись скуке,
В тоске по мне сходя с ума,
Твердит, что уж со мной рассталась больше году;
В последнем — что меня не видит уж сто лет, —
Ну, если день еще пройдет,
Ведь скажет, может быть, что не видала сроду.

Другого мысль проникнуть сразу,
Себя уметь скрывать всего,
Смеяться, плакать по заказу,
Любить и всех и никого,
Льстить и ругать попеременно,
Лгать и обманываться век —
Вот что зовется совершенный
В понятьи светском человек.

О Дружба! лучший дар всещедрых к нам богов!
Ты наполняешь жизнь весельем безмятежным
И, не изменчива, как резвая любовь,
Под старость дней еще живишь участьем нежным;

Ты золотой осуществляешь век,
Спрягая с постоянством счастье,
И, если б сохранил невинность человек,
Ты б называлась — сладострастье.

Родится человек, умрет,
Умрет и больше не родится.
Что прошлого жалеть, грядущего страшиться?
Вчера прошло и не придет,
Дождемся ль завтраго? Сей день нам дар судьбины;
Кто с наслажденьем жил, тот тайну жить постиг, —
Так поживем же краткий миг
Между рожденья и кончины!