Роберт Рождественский - Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

Все реже:
«успею».
И все невозможней:
«смогу».

Пятидесятый.
Карелия.
Бригада разнорабочих.
Безликое озеро.
Берег, где только камни растут.
Брезент, от ветра натянутый,
вздрагивает и лопочет.
Люди сидят на корточках.
Молча обеда ждут.
Сидят они неподвижно.
Когда-то кем-то рожденные.
Ничейные на ничейной,
еще не открытой земле.
Нечаянно не посаженные.
Условно освобожденные.
Сидят и смотрят, как крутится
крупа в чугунном котле.

Ночью почти что до центра земли
площадь единственную
подмели.

Утром динамики грянули всласть,
и демонстрация
началась!..

Вытянув шеи, идет детвора, –
«Светлому будущему –
ура-а!»

Стайка затюканных женщин. И над –
крупно:
«Да здравствует мелькомбинат!..»

«Нашему Первому Маю – ура!
Интеллигенция наша да здра…»

Вот райбольница шагает.
А вот –
Ордена Ленина Конный завод…

…Следом какая-то бабушка шла.
С ярким флажком.
Как машина посла.

Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то!..
Видно, сегодня он выпасть решил до конца.
Будто бы взялся за дело
неведомый Некто.
Взялся,
и ты уже вряд ли шагнешь от крыльца.
Хлопья нечаянной вечности.
Счастья простого.
Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем…
Медленно-медленно.
Тихо.
Просторно-просторно
падает снег, размышляя о чем-то своем.
Он заметает неслышно
все наши ошибки.
Он объявляет всеобщий бессмертный покой…

Вот на ладони твоей
закипают снежинки.
Ты улыбаешься:
Надо же! Снег-то какой!..

Ува жаемый доктор!
Вы еще не знаете,
что будете делать мне операцию.
А мне уже сообщили,
что в мозгу у меня находится опухоль
размером с куриное яйцо, –
(интересно,
кто ж это вывел курицу,
несущую такие яйца?!..)

В школе по анатомии у меня были плохие отметки.
Но сегодня мягкое слово «опухоль»
корябает меня и пугает, –
(тем более, что она почему-то растет,
вопреки моему желанию)…
Нет, я верю, конечно, рассказам врачей,
что «операция пройдет как надо»,
верю, что она «не слишком сложна»
и «почти совсем не опасна»,
но все-таки, все-таки, доктор,
я надеюсь, что в школе у Вас
с анатомией было нормально,
и что руки у Вас не дрожат,
а сердце бьется размеренно…
Ваша профессия очень наглядна, доктор,
слишком наглядна.
Но ведь и мы – сочиняющие стихи –
тоже пытаемся оперировать опухоли,
вечные опухоли бесчестья и злобы,
зависти и бездумья!
Мы оперируем словами.
А слова – (Вы ж понимаете, доктор!) –
не чета Вашим сверлам, фрезам и пилам
(или что там еще у Вас есть?!).
Слова отскакивают от людских черепов,
будто градины от железных крыш…

Ну, а если операция закончится неудачей
(конечно, так у Вас не бывает, но вдруг…)
Так вот: если операция окончится неудачей,
Вам будет наверняка обидно.
А я про все мгновенно забуду.
Мне будет никак.
Навсегда никак…

…Однако не слишком печальтесь, доктор.
Не надо.
Вы ведь не виноваты.
Давайте вместе с Вами считать,
что во всем виновата странная курица,
которую кто-то когда-то вывел
лишь для того,
чтоб она в человечий мозг
несла
эти яйца-опухоли.

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…

Без него мне
еще тяжелей.

Гром прогрохотал незрячий.
Ливень ринулся с небес…
Был я молодым,
горячим,
без оглядки в драку
лез!..
А сейчас прошло геройство, –
видимо, не те года…

А теперь я долго,
просто
жду мгновения, когда
так: ни с ходу и ни с маху, –
утешеньем за грехи, –
тихо
лягут на бумагу
беззащитные
стихи.