Роберт Рождественский - Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

Он эту любовь
почерпнул не из книг,
ее ощущать
каково ему?!
По-своему
любит барана
мясник.
По-своему любит.
По-своему.
Наверно, и эта любовь –
не обман,
поскольку натурой
усвоена…
Ведь, в общем-то,
и человека
комар
по-своему любит.
По-своему.
Любовь свою к нам
он докажет не раз,
докажет, коль будет позволено…
С другой стороны,
и сметану
карась
по-своему любит.
По-своему…

Свое отмеряют
часы и года
поэту,
дантисту
и воину.
Мы ближнего любим…

Но все ж иногда
по-своему любим.
По-своему.

Знаешь,
я хочу, чтоб каждое слово
этого
утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим,
словно
соскучившаяся ветка сирени.

Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно
вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая
в клочья,
отозваться
в сердце твоем сумела.

Знаешь,
я хочу, чтоб каждая буква
глядела бы на тебя
влюбленно.
И была бы заполнена солнцем,
будто
капля росы
на ладони клена.

Знаешь,
я хочу, чтоб февральская вьюга
покорно
у ног твоих распласталась.

И хочу,
чтобы мы любили друг друга
столько,
сколько нам жить
осталось.

Благодарен,
что мне повезло.
Говорю,
на потом не откладывая:
ты –
мое второе крыло.
Может –
самое главное…

Но когда разбираюсь в былом,
боль пронзает
как молния:
стал ли я
для тебя крылом?
Стал ли?
Смог ли я?

Спелый ветер
дохнул напористо
и ушел за моря…

Будто
жесткая полка поезда –
память
моя.
А вагон
на стыках качается
в мареве зорь.
Я к дороге привык.
И отчаиваться
мне
не резон.
Эту ношу
транзитного жителя
выдержу я…

Жаль,
все чаще
и все неожиданней
сходят друзья!
Я кричу им:
«Куда ж вы?!
Опомнитесь!..»
Ни слова в ответ.
Исчезают
за окнами поезда.
Были –
и нет…
Вместо них,
с правотою бесстрашною
говоря о другом,
незнакомые,
юные граждане
обживают вагон.
Мчится поезд
лугами белесыми
и сквозь дым городов.
Все гремят и гремят под колесами
стыки
годов…

И однажды
негаданно
затемно
сдавит в груди.
Вдруг пойму я,
что мне обязательно
надо сойти!
Здесь.
На первой попавшейся станции.
Время пришло…

Но в летящих вагонах
останется
и наше
тепло.

Снимок.
А снизу на снимке –
тень
от того, кто снимал.
Вздыбленный остов зенитки.
Выжженный боем лиман.

Пленку фотограф отщелкал.
Навыка –
не занимать.
Было б
судьбой освещенным
то,
что обязан снимать,
ты –
летописец момента,
сын потрясенной Земли.
Лица,
детали,
приметы
времени
запечатли.
К ним,
как к бессмертью, приникни…
Пусть
от тебя самого –
тень
на каком-нибудь снимке.
Или
совсем ничего.

– Здравствуй!
Кого я вижу?!
Больно глазам!..
Прямо как в сказке:
вдруг, посреди зимы –
летнее чудо!
Вот и не верь чудесам…

– Здравствуй!..
Действительно, вот и встретились мы…

– Дай мне опомниться…
До сих пор не пойму:
вышел из дома,
а ты навстречу идешь…
Помнишь, какое солнце было в Крыму?..

– Помню…
Теперь мне больше нравится дождь…

– Я же тебе написать обещал.
Но, знаешь, не смог!
Сперва заболел.
А потом навалились дела…
Ты понимаешь: работа!
Падаю с ног!..
– Я понимаю.
Я писем и не ждала…

– А помнишь, как я сердолики тебе искал?
И рано утром ромашки бросал в окно…
А помнишь, как мы смеялись у Синих скал?

– Помню…
Сейчас это все и вправду смешно…

– А помнишь, как мы на базаре купили айву?
Как шли по дороге,
а рядом бежал ручей…
Послушай,
а как ты живешь?…

– Да так и живу…

– А помнишь?..

– Помню.

Не знаю только –
зачем.

Это ж интересно прямо:
значит, есть у мамы мама?!
И у этой мамы – мама?!
И у папы – тоже мама?!
Ну, куда ни погляжу,
всюду мамы,
мамы,
мамы!
Это ж интересно прямо!..