<1860>
Мы на ложах сидели пурпурных
В благодатной тени сикоморы;
Ароматы курилися в урнах,
И гремели певучие хоры.
И Эллады живые напевы,
Как вино, нашу кровь разжигали,
На коврах ионийские девы
С негой южною нас щекотали.
Целовала меня Навзикая,
На груди волновался гиматий,
И, устами к устам приникая,
Ожидала ответных объятий;
Но ни ласка, ни песня, ни шутка
Мне немилы от девы Эллады:
Мальчик розовый — дивный малютка
Привлекал мои жадные взгляды;
Я внимал, как лились, не смолкая,
Его песни согласные звуки,
И рыдала вдали Навзикая,
Опустив свои смуглые руки.
<1860>
Раз проселочной дорогою
Ехал я — передо мной
Брел с котомкою убогою
Мужичок как лунь седой.
На ногах лаптишки смятые,
Весь с заплатками армяк.
Верно, доля небогатая
Тебе выпала, бедняк!
Подпираясь палкой длинною —
Путь-то, верно, был далек,—
Брел он с песней заунывною.
«Дядя, сядь на облучок!»
Сел старик. Седую бороду
Только гладит. «Ты куда?»
— «Пробираюсь, барин, к городу,
Ждут оброка господа,
Крепко староста наказывал…
Вот бреду, болит спина…»
И, склонившись, мне рассказывал
Свою повесть старина.
«Погоди, дед! С тяжкой болию
Ты не ляжешь умирать,
На отчизну божьей волею
Сходит мир и благодать;
После лет долготерпения,
Бесконечного труда,
Под лучами просвещения
Смолкнет лютая нужда.
От его превосходительства
Слышал я, — а он мне зять,—
Что теперь само правительство
Будет слабых защищать».
В мужике сердечный пламень я
Этой речью оживил,
И старик честное знаменье
С благочестьем сотворил.
<1860>
У редактора газеты,
Злой противницы движенья,
Собрались друзья по зову
Для совета в воскресенье.
Уж давно редактор смелый
И сотрудники газеты
Встречу юного прогресса
Слали грозные ответы;
Уж давно они где можно
Порицали дружным хором
Наше время, век растленный —
И проклятьем и позором
Всё клеймили; в их «Беседе»
Дон-Кихоты тьмы кромешной
Проповедовали с жаром
Аскетизма путь безгрешный,
Дух терпенья и молчанья…
Но теории прекрасной
Тех новейших публицистов
Не внимал наш век ужасный.
И к редактору «Беседы»
Приглашенные собратья
Собрались, чтобы услышать
Акт торжественный проклятья,
Акт проклятья громогласный
Окаянному прогрессу,
Людям нового развитья —
Всем служащим века бесу.
Собралося заседанье
И внимало с умиленьем,
Как редактор, жрец премудрый,
Им читал акт отлученья.
Волоса назад отбросив,
Став с приличной сану позой,
Начал он, сверкнув очами,
Распаленными угрозой:
«Силой правды и закона,
Силой истин всемогущих
Всех, науки и прогресса
Власть открыто признающих,
Мы клянем и к мукам вечным
Абирона и Дафона
Обрекаем их для казни,
Горьких мук, и слез, и стона.
Мы клянем их именами
Ксенофонта и Фаддея,
И отныне и вовеки
Проклинаем, не жалея:
Всюду, где б их ни застали,
Дома, в клубе, в балагане,
За пером, смычком иль кистью,
В министерстве, в ресторане,
Спящих, бодрствующих, пьющих,
Трапезующих, cacando [29] От лат. cacare — какать. — Ред.
,
Недугующих, плененных,
Чуть живых… flebotomando [30] Изнемогающих от кровопускания (лат.). — Ред.
.
Проклинаем во всех членах,
В сердце, чреве и глазницах,
В волосах, ногтях и жилах,
В бакенбардах и ресницах…
Всюду их найдет проклятье
И предаст в жилище беса:
Так клянем детей мы блудных
Окаянного прогресса…»
И собратья с дружным плеском
«Так и будет» повторили,
И все подписью формальной
Акт проклятья закрепили.
1860
162. АХ, ГДЕ ТА СТОРОНА?.
Ах, где та сторона,
Где был нем сатана
Века?
Где знавал стар и млад
Наизусть «Аммалат —
Бека»?
Где наш ярый прогресс
Был для всех темный лес,—
Братцы,
И всю Русь обучал
Дед Кайданов, как знал —
Вкратце;
В одах ставил поэт
Вместо Феба в куплет —
Фебус,
А князь Рюрик не мнил,
Что в науке он был —
Ребус;
Не пугались мы мглы,
Не стучали столы
Юма,
Гласность в люльке спала,
Хоть и с гласным была
Дума;
Акций бурный поток
Вырывать нам не мог
Ямы,
И на свой идеал
Новый Нестор писал
Драмы;
Не смущались умы,
Как пел Глинка псалмы
Слезно,
И нас трагик пленял,
Как порой завывал
Грозно;
К преньям гласным суда
Мы не были когда
Падки,
И с крестьян становой
Драл весной и зимой
Взятки;
Взятки были в ходу,
Жил исправник в ладу
С роком,
Зимний ветер не знал,
Что Невой он гулял
Боком [31] См. стихотв<���орение> Случевского: Ходит ветер избочась Вдоль Невы широкой…
;
Дни, когда нашу речь
Муж грамматики — Греч
Правил,
А Булгарин Фаддей
Сильных мира людей
Славил.
В этот век золотой
Наш смущали покой
Реже.
Где же та сторона?
Други! те времена
Где же?
Читать дальше