Джордж Гордон Байрон - Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

А Мальтус сам себя опровергает
На практике; я, право, не шучу:
Я (как чужое солнце ни сверкает!)
Зажгу своей теории свечу.
Философ размноженье осуждает:
Оно-де бедняку не по плечу;
Он, помня о проблеме пропитанья,
Обуздывать обязан все желанья.

Как благородно, тонко и умно,
И, боже, что за слово «филогения» {819} !
Оно, пожалуй, несколько темно
И может вызывать недоумение,
Но вслух произносить запрещено
Обычное простое выражение,
Не то у всех нас, господи прости,
Была бы «филогения» в чести,

Но где я бросил милого Жуана?
Он в Лондоне — столице всех услад
И всех невзгод людского океана,
Где новичку превратности грозят.
Хоть наш герой видал чужие страны
И был известным опытом богат,
Но край, в котором ныне он блистает,
Все иноземцы плохо понимают.

Мы можем очерк дать любой страны,
Определяя степень процветания,
Температуры лета и весны, Особенности климата, питания.
Всего трудней — признаться мы должны —
Тебя познать, о Великобритания!
Так много львов и зубров всех пород
В зверинце этом царственном живет!

Но полно о политике: начнем
Paulo majora [122]. Ловкий мой герой
Лавировал с отличным мастерством,
Как конькобежцы зимнею порой.
Он тонко флиртовал в кругу своем;
Красавицам ведь кажется игрой
Невинная сия «тантализация» {820} —
Не грех им мил, а грешниц репутация.

Не все дороги наши, скажем прямо,
Под снегом целомудрия лежат:
Порой и совершит иная дама
Какой-нибудь чертовский эскапад, —
И, право, на ослицу Валаама {821}
С такой тревогой люди не глядят,
Испуганно и скорбно восклицая:
«О! Кто бы мог подумать, дорогая?!»

Леила всем понравилась. Она
Была тиха, задумчива, послушна
И как-то романтически бледна;
Восточными глазами равнодушно
Она вокруг глядела. Новизна
Не трогала ее; ей было скучно…
Ее судьба, ее прелестный взор
Стал модной темой с некоторых пор.

Конечно, дамы расходились в мненьях;
Я не хочу красавиц обижать,
Но споры столь обычное явленье,
Что им бывает трудно помешать.
Придется мне признаться, к сожаленью,
Что дамы любят шумно обсуждать!
На этот раз их воодушевила
Задача воспитания Леилы.

Но все сошлись на том, чтоб подыскать
Для маленькой Леилы нечто лучшее;
Ее наружность будет представлять
Опасность для ее благополучия,
А Дон-Жуан с собою совладать
Лет пять способен в самом лучшем случае, —
И потому разумней и верней,
Чтоб он уже теперь расстался с ней.

Тут началось всеобщее волненье
И самых лучших дам соревнованье:
Кто, делая Жуану одолженье,
Турчаночки предпримет воспитанье?
Ведь тут необходимо, без сомненья,
Наставницы высокое призванье!
Шестнадцать мудрых дев и десять вдов
Явились одновременно на зов.

Две дамы разведенные, бесплодные
И грустные, как можно угадать,
Готовы были девочку безродную
Как собственную дочку воспитать —
Ей преподать манеры благородные
И в должном виде свету показать
(Где в первый свой сезон всегда царицы —
Хорошенькие юные девицы,

Особенно имея капитал!).
Потрепанные пэры, джентльмены,
Которых рок немного пощипал,
Мамаши, и сестрицы, и кузены
Преследуют желанный идеал
(Для многих что блестит, уж то и ценно!),
И вальсами и лестью все подряд
«Фортуне юной» голову кружат!

И маменьки и тетки — все посредницы;
Я знаю дам восторженных таких,
Которые сосватали наследницу
Для собственных любовников своих!
Скажите, дорогие собеседницы,
Tantaene [123] {822} совершенства в душах их?
Но жертву-то порой берет досада:
Бедняжка и приданому не рада!

Иная попадается легко,
Иная — три десятка забракует,
Отказы рассыпая широко;
Тогда уж и посредник негодует:
«Девица N заходит далеко!
Она, мол, недозволенно флиртует!
Она улыбкой говорила да ,
А нынче вслух сказала никогда !

Наш бедный Фред влюблен и так страдает !
Он сам богат — тут не в деньгах вопрос;
Она прекрасный случай упускает,
И будет день — прольет немало слез…
Но… тут маркиза что-то затевает!
Наш бедный Фред так много перенес…
Но стоит ли она его печали?
А кстати — вы письмо ее видали?»