Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Сейчас я отыщу сокровищ ваших бочку,
Червонцами набью и сумку и сорочку
И ворочусь домой с богатою казной,
Чтоб Илушку мою назвать своей женой,

Построю крепкий дом, густым плющом увитый,
Введу ее туда хозяйкой домовитой,
И разобью сады, и буду по садам
Гулять с ней, как в раю, как Ева и Адам!..

Но полно! — наш пастух прервал себя нежданно,—
Ужели я вернусь к тебе с таким приданым,
Любимая моя? В нем каждый золотой
Заржавел от крови, невинно пролитой!

Я не возьму его. За каждую монету
Мне совесть жить не даст, страшнее муки нету!
Я Илушки любовь ничем не загрязню.
Ужасен этот клад. Предам его огню!»

Окончив эту речь, он вышел на крылечко,
Нашел в своей суме огниво, трут и свечку,
Раздул огонь, поджег разбойничий притон,
И начал дом в лесу пылать со всех сторон.

Окуталась дымком соломенная крыша.
Пробился огонек. Потух. Подпрыгнул выше.
Малиновый язык лизнул стекло окна.
И месяц побледнел. И стала ночь темна.

Над пляскою огней, над их игрой живою
Пронесся нетопырь с ослепшею совою,
Во тьму, в лесную глушь шарахнулись они,
Где только шум дерев и слышен искони.

И занялась заря. И осветило солнце
Развалины трубы, разбитое оконце,
Спаленные столбы, сгоревший черный дом…
И кости мертвецов желтели страшно в нем.

В то время наш пастух спокойно шел по степи.
Недолго думал он о брошенном вертепе,
Пылающем в лесу! Вдруг в солнечных лучах
Он увидал солдат в блестящих епанчах.

То мчались на конях венгерские гусары.
Лучи холодный блеск на сабли их бросали.
Вздымалась тучей пыль, и каждый борзый конь
Из камней высекал копытами огонь.

«Вот мне бы в этот полк! — подумал Кукуруза. —
Клянусь, что для него я не был бы обузой!
Их важный капитан, видать, силач и хват.
И я бы среди них заправский был солдат!»

Задумавшись, пастух шагал в пыли дорожной.
И вдруг раздался крик: «Приятель, осторожно!
На голову свою не наступи, земляк.
О чем тебе, дружок, задумываться так?»

«Я бедный пешеход, — сказал он капитану, —
Не знаю, где усну и где на отдых стану.
Я много веселей глядел бы, ваша честь,
Когда у вас в полку я мог бы службу несть!»

«Опасна жизнь солдат! — ответил тот герою. —
Мы заняты, дружок, войной, а не игрою.
На Францию ведут бесчисленную рать Османы.
Мы ж спешим французам помогать».

И Кукуруза наш сказал ему: «Тем боле
Хотел бы я душой забыться в ратном поле.
Когда я в грудь врага не погружу клинка,
То скоро самого убьет меня тоска.

Пускай лишь на осле за овцами, бывало,
Я ездил в пастухах, — всё это миновало.
Я, черт возьми, мадьяр! И это для меня
Создал премудрый бог и саблю и коня!»

Он многое еще сказал, шагая рядом
С начальником гусар, и речь дополнил взглядом
Таким, что капитан, потолковавши с ним,
Велел его в свой полк зачислить рядовым.

Едва ль передадут обычной речи звуки,
Что думал, натянув малиновые брюки
и синий доломан, веселый Янчи наш!
Он солнцу показал сверкающий палаш,

Уселся на коня, и конь, приказу внемля,
Послушен был узде и бил копытом землю,
И если бы земля под Янчи затряслась,
И солнца свет померк, и дьявол крикнул: «Слазь!» —

Он всё равно б не слез!.. Приятели-солдаты
Дивились на него — таким глядел он хватом!
Когда ж снимался полк и покидал село,
То девушек пятьсот за Янчи с плачем шло!

Но что касалось их, то сердце Янчи билось
Спокойно: ни одна ему не полюбилась.
Объехав много стран, не мог он отыскать
Такую хоть одну, что Илушке под стать.

Ей верен до конца остался Кукуруза!..
Меж тем гусары шли на выручку французов,
И вот однажды полк узнал немалый страх,
Придя в страну татар о песьих головах.

К гусарам вышел царь татар песьеголовых
И капитану их сказал такое слово:
«Кто вы? Известно ль вам, что мой народ окрест
Людскую кровь сосет, людское мясо ест?»

У каждого бойца от страха сжалось сердце:
Песьеголовцев сто на каждого венгерца
Готовилось напасть. Их выручил один
Великодушный царь косматых сарацин.

Он у царя татар гостил и стал горою
За молодцов гусар, за полк моих героев.
(Он в их родной стране бывал когда-то встарь,
И честный нрав мадьяр знал сарацинский царь.)