Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

Было холодно душе страдающей,
Тело смолы залили кипучие,
Я томился в муке, всё сжигающей,
Мозг пылал, и слезы лились жгучие.

Я лежал, покинутый, в отчаянье,
Надо мной чужое небо было.
На земле, на небе всё в молчании,
А вверху — бесстрастные светила.

В знойный день, в Тбилиси, около базара
Проходил я часто. Черный от загара,
У стены лежал ты, брат мой несчастливый,
Сердце надрывал мне твой напев тоскливый.
Жизнь твою прочел я в этих скорбных звуках —
Труд во имя хлеба в горестях и муках.
Кто ты, брат мой бедный? В чем твоя кручина?
Может, не стерпел ты плети господина
И, семью покинув, кров забыл домашний,
Бросил дом отцовский, распростился с пашней?
Иль судьба бесчестно парня обманула,
Выгнала из дому, жизнь перевернула,
На людей надежды также не сбылися…
Но куда пришел ты? Что нашел в Тбилиси?

Низко ты склонился под мешком, бедняга!
Хриплое дыханье сотрясает грудь,
Прилипает к телу потная рубаха,
Подкосились ноги, шагу не шагнуть!
Люди к этим мукам полны безразличья.
Вот летит на дрожках важный господин,
И тебя, частицу божьего величья,
Сшиб он, опрокинув, как пустой кувшин.
Ты перевернулся. Над твоим позором
Грянул дружный хохот: «Вот так акробат!»
И никто не дрогнул перед этим взором,
Хоть зажегся гневом твой суровый взгляд!
Не сказав ни слова, ты мешок хватаешь,
Посинели жилы, но не сдвинуть кладь,
На глазах народа ты изнемогаешь,
Помощи, как видно, неоткуда ждать!

Наконец добрел ты к дому еле-еле,
Вытер пот горячий рукавом шинели,
Дышишь полной грудью, отдохнув в прохладе,
Ждешь, покуда вспомнит богатей о плате.
Но хозяин медлит, он известный скряга.
Снова ты обсчитан, труженик-бедняга!
И опять твердишь ты о несчастной доле, —
Ты ли не работал, словно буйвол в поле?
Ведь с тобой, носильщик, коль нужна работа,
Будут торговаться до седьмого пота,
Сытого накормят, а несчастный нищий —
Будешь ты доволен нищенскою пищей!
Так несправедливо обделен судьбою,
Свой куртан пристроишь ты под головою
И заснешь в потемках на сиротском ложе,
Чтобы завтра снова испытать всё то же.

Так всю жизнь в работе, муке и печали,
Не отведав счастья, проживешь ты, друг,
До тех пор, покуда где-нибудь в подвале
Не ударит в сердце тягостный недуг.
Будешь ты валяться на своей постели,
Будешь покрываться полами шинели,
Будешь, одинокий, в муках умирать.

Не заплачет горько над тобой подруга,
Не придут детишки, прячась друг за друга,
Не застонет в муке старенькая мать.
Ты умрешь, и тело на носилки бросят,
И без слез зароют труп холодный твой,
И никто не вспомнит, и никто не спросит,
Как ты жил когда-то на земле родной.

То беспечен стих поэта,
К сердцу льнет, пророча счастье, —
Словно в дружеской пирушке
Принимаешь с ним участье;

То, как женщина, он нежен,
Томен, — а через мгновенье
Вдруг взорвется, засверкает
В юношеском дерзновенье;

То, стрелой любви пронзенный,
Сладкогласно и незримо
Горе в трелях соловьиных
Изливает он любимой;

То бежит в поля — и плачет,
Как отшельник, одиноко,
Песнь слагая об отчизне,
О судьбе ее жестокой;

То, склоняясь к водам Гокча,
Он, печалью упоенный,
Сетует на дней превратность,
Бег веков неугомонный…

Ах, зачем очаровала
Ты поэта-иноземца,—
Он в любви своей бескрайней
Утопить готов был сердце.

Но однажды ты призналась:
«Мы с тобою — лед и пламя;
Ты взращен под южным небом
Молниями и громами;

Я цвету в долине хладной,
Где суровы, долги зимы,
Как мое ответит сердце
Сердцу пылкого грузина?..»

Так красавица сказала,
Так любовь мою отторгла…
Видно, быть мне одиноким
Долго-долго, долго-долго.