Алксандр Власов - Баллады

Охотно к ней душой располагался
Король Артур, а с ним и ровно все.
Единый Ланселот остерегался
Стремить огонь очей к её красе.

Для девушки затмился блеск юдоли.
Гипноз её, однако, несравним —
И сблизился с ней рыцарь яркой доли,
Считая, что Гвинерва перед ним.

Объятия на ложе разогретом
Участливо сокрыла полумгла.
Гвинерва же доведалась об этом
И милого от трона прогнала.

Сознание померкло в паладине.
Пропал он из обители молчком.
Узнать его никто не мог отныне,
Повсюду полагали дурачком.
А женщине припала вдруг охота
Воссетовать о строгости своей:
Подайте вновь ей сэра Ланселота,
Любимого найти извольте ей.

Но кто найти безумца подвизался,
В усердии доведался тщеты.
Несчастный же, скитаясь, оказался
Средь города старинной красоты.

Ложиться с темнотой на боковую
У тех опор ему разрешено,
Где виделась Элейна зачастую,
Задумчиво смотревшая в окно.

Но вскорости для челяди дворцовой
Принёс один из рыцарей дары.
Помешанный, дивясь одежде новой,
Подался на садовые ковры.

Ласкаемый прохладой тиховейной,
Близ ирисов уснул он у ручья.
Нечаянно был узнан он Элейной,
К ней в замок унесён от соловья.

Тогда благодаря священной чаше
Сознание вернули вновь ему.
С Элейной, став ещё гораздо краше,
Вверялся муж Эдему своему.

У рыцаря прямое зараженье
Стекавшая показывала кровь:
Отравленный клинок ему в сраженье
Согнул усугублённой болью бровь.

А знахари, ища противоядий,
Потребного, к несчастью, не нашли.
И рыцаря в ладью у водной глади
Велением его перенесли.

Привычную с ним арфу положили,
Съестное, скарб и розу на скамью.
Над жертвой чайки хриплые кружили,
Без паруса вода несла ладью.

К земле его приблизило заметно
В рассветной мгле, под розовой луной.
Бряцавшего на арфе беспредметно
Приветили неблизкой стороной.

Посетовав, его препоручили
Чувствительной сударыне своей
В надежде, что волшебностью усилий
Из праха жизнь удастся вырвать ей.
Но в той земле воспринял усыпленье
Поверженный к великой чести им,
Изольда же, несущая целенье,
Сражённого не видела чужим.

И скрылся гость, едва поспела сила,
Добрался до предела своего,
Но девушка, что сердце воскресила,
Нечаянно взяла навек его.

За столиком однажды незнакомка
Внимание студента привлекла.
Струила сок ей тонкая соломка,
Во взоре же господствовала мгла.

Назначило полночное ненастье
Пристанищем ей тесный кров его.
Хотелось им, испытывая счастье,
В единое смешаться вещество.

«Но всё-таки домой давно пора мне!» —
Не раз уже поведано в тиши.
При голосе той прелести и в камне
Возникло бы мерцание души.

Румяный плод отведала голубка.
Пурпуровый напиток отпила.
Пролив его, кляла себя, ведь юбка
Заметное пятно приобрела.

А ночь окрест успела проясниться,
Хоть умерли по зданиям огни.
Тогда всему назло соединиться
В грядущий день условились они.
Принёс он ей влекущих око лилий,
Но старицу представило жильё.
Понять она смогла не без усилий,
Кого найти желают у неё.

Всю боль её почувствовать едва ли —
Неужто речь о Лоре ей слышна?
Тем именем и вправду внучку звали,
Но спит уже в земле давно она…

Дознание толпе на созерцанье
Даёт опять усопшую давно.
Студента жжёт её очарованье!
На складках юбки видится пятно!

Ударился куда-то ловчий сокол,
Осанистый владыка – вслед ему.
До храма на коне легко процокал
И спешился к народу своему.

Принёсшие на празднество гвоздики
Залётного манили для него,
Но сокол и не трогался на клики
С отвесного приюта своего.

В охотнике владыку не узнали,
Не встретили как надо потому.
Невеста же встряхнулась от печали:
«Приветствие навечно моему!»

Венчавшемуся с ней проговорила:
«Для большего шесток освободи».
Приемля в ней подобие светила,
Подвластному сказал и князь: «Уйди».