Алксандр Власов - Баллады

Туман обозначался волокнистый,
Холодные пронзали ветерки,
Тянуло в тишине весной душистой,
Неясные рождались огоньки.

И девушка возникла молодая,
Алмазный блеск имея на челе.
«С ямайскими пиратами жила я.
Те дни давно развеяло во мгле».

Застенчиво сперва смотрела Мери,
Но скоро въявь освоилась она:
Годится смех её научной сфере,
Понятливость её порой нужна.

Случалось ей держаться непокорно,
Покрикивал учёный на неё —
То жалило порой болезнетворно
Продавливать умевшую своё.
Но любящей душе творца наградой
Спиральная пожалована прядь.
От глаз ему таить её с отрадой,
Рассматривать и свято сохранять.

А девушку неведомая сила
Заставила в гостиную прийти,
Где стан её чрезмерно осветила
Хозяйка, всех умевшая гнести.

Раскинуло распятой жертвой длани
Создание, прижатое к стене,
Подкошенно растаяло от брани,
Как олово при лижущем огне.

В итоге лишь одежда нежной Мери
Комком ещё лежала на полу,
Но сгинула мгновенно в равной мере,
Найдя ветхозаветную хулу.

Княгине змей средь Муромского гула
Мозги мутил инстинктом основным.
Являл он ей черты Веельзевула,
Законного супруга – всем иным.

Уведомив о небыли владыку,
Услышала владычица наказ:
«Улыбкой сбив отродье с панталыку,
Дознайся, что сразит его как раз».

И, приторно беседуя при встрече,
Прельстителю княгиня прорекла:
«Познания твои зашли далече,
Но что сразит и сеятеля зла?»

«Мне Вольгова меча бояться крайне,
Петрова мне плеча не превозмочь».
И вот она причастна к вещей тайне,
Вполне войти в которую невмочь.

А брат её супруга, Пётр удалый,
Решил убить отродьев терему.
Не видел он идеи только малой:
Где выискать угодный меч ему.
На просеке молился Пётр однажды.
Вдруг юноша предстал ему чудной:
«До Вольгова булата полный жажды,
Просящему дают. Иди за мной».

В обители сияние булата
Тайник явил имевшему запал.
И вот, узрев у той княгини брата,
Не брата в нём, а змея Пётр узнал.

От Вольгова булата возвратился
В обычное своё обличье змей,
Забился весь и с жизнью распростился,
Но пятна дал убийце для скорбей.

Имели мысль участливые слуги
Найти врача для князя своего.
Не зря в один из домиков округи
Вошёл один из подданных его.

Затворница в избе ткала безгласно,
Косой в лучах у ног её скакал.
Ей также довелось услышать ясно
О князе, что в болезни иссякал.

«Излечится мужчина той десницей,
Чей зов ему приблизиться велит».
И мглистыми глазами как зарницей,
Слегка блеснул ей княжий сателлит:

«Одумайся, в гордыне смысла мало.
Где лекари? Скажи их имена!
Представят их ему не как попало,
Заплатят им избыточно, сполна».

«Хозяина, закисшего почтенно,
Заботливый слуга, вези ко мне.
Побудет он у девушки смиренно —
Поправится, помчится на коне».
Не мешкая, по личному указу
Петра свезли ко знахарке простой.
Феврония своё сказала сразу:
«Лекарственный спасёт его настой.

Но плохонькой какой-нибудь услугой
Отделаться грешно за благодать.
Обресть ему Февронию супругой,
Чтоб ей Петра всерьёз уврачевать».

От юмора нелепости стократной
В душе Петра светлей не стала ночь:
Известно, что нельзя породе знатной
Позариться на бортницкую дочь.

Ответил он, однако, по-другому:
«Пусть явится грядущему во тьму.
Вернусь ещё ко здравию благому —
Женой себе всерьёз её возьму».

Феврония на хлебную закваску
Направила дыхание своё.
«Пусть язвам он окажет эту смазку,
В парной пройдя потребное мытьё.

Но, точно чтоб уехать обновлённым,
Единой да не смажет язвы князь».
И вышел он из бани исцелённым,
Отъявленной фантастике дивясь.

Однако всё ж отпрянул от посула,
Реальные дары направил ей.
Лишь искоса на них она взглянула.
Со слугами исчез он из очей.

Но в Муроме здоровье полетело
От язвочки несмазанной одной:
Покрыли пятна княжеское тело,
С обильностью, как раньше, рассыпной.