Александр Кердан: Избранное

Но знают лишь зайцы да лисы:
Зачахла одна от тоски
Добрейшая Василиса
С наружностью Бабы-Яги.

Вдоль дороги столбы, как распятья.
Солнца глаз на небесном холсте.
Все живущие все-таки – братья.
Во Христе
или не во Христе.
А забудешь про братскую долю,
станешь жить, никого не любя, —
помни, совесть,
что есть в чистом поле —
есть! —
пустующий столб для тебя.

Две побирушки, что сидят у церкви,
Благодарить готовы за гроши.
А на хорах поют, как в Ленконцерте.
И, что всего дороже, от души.

Бубнит архиерей, будто из ямы.
Не понял если – думай о своем…
Сияют электрические лампы,
И сладкий дух плывет над алтарем.

Кладут поклоны истово старушки,
О чем-то очень праведном молясь.
И зорко тянет руку побирушка
К монетке медной, что упала в грязь.

И я среди народа потолкаюсь,
Молитв не зная, все же – погляжу…
Своих врагов прощу, в грехах покаюсь,
И денежку в ладошку положу.

Горько плакалась морю река,
Что дорога была нелегка.
Что пороги дробили струю
В неприветливом горном краю.
Что холмы и овраги мешали,
Люди русло мостами сшивали…
Изливалась у моря река.
Море слушало, пенясь слегка,
И соленые брызги роняло.
Расступилось, и…
речки не стало.
Горько плакалась морю река.

Говорят о море столько разного…
Только я уверен все равно:
Море возле мола часто – грязное,
А подальше – чистое оно.

Там, где вдаль плывут
потомки Беринга,
За бортом чистейшая вода…
Осуждают море только с берега —
Те, кто в море не был никогда.

На завалинке старуха,
С нею – дед.
На двоих почти им
Двести лет.
У старухи на коленях —
Кот клубком.
И сидят старуха с дедом
Ря —
дыш —
ком.

А в избе герань
Алеет на окне,
Фотографии теснятся
На стене.
Все солдаты,
Все похожие с лица…
Восемь было их у мамы
И отца.
Три войны прошел старик —
И сам живой.
А вот дети не вернулися
домой —
С той последней,
Самой страшной, мировой.

У избушки – две березы,
Два ствола.
Облетела, поосыпалась
Листва.
Все глядит на них
Старуха,
Смотрит дед:
Два ствола стоят живые —
Листьев нет.

Пьют в России не от грубости
Нравов местных, не от глупости.
Пьют нередко от ума…
Озирая путь свой пройденный,
От тоски за нашу родину —
То святую, то уродину,
Не восставшую от сна!
Пьют в России, словно лечатся
Приобщеньем к человечеству.
Пьют, как трудятся, в запой.
Чтобы жизнь казалась ласковей,
Чтобы душу выполаскивал
Русской песни лад простой.
Пьют в России…
Усмехается
Шар земной, а мы – покаемся.
И вина нам, как вино.
Похмелимся. Горе-горькое
Одолеть легко,
поскольку мы
Сами – горькие давно…

Оркестры, а не тальянки
Гремят теперь в русском краю,
Славян провожают славянки —
Любовь и надежду свою.
Стоят поезда у перронов,
Минуты прощанья летят,
И смотрят славянки влюбленно
В глаза первогодков-солдат.
Цвет неба у нас на погонах,
И ты улыбаешься мне…
Раздался приказ:
– По вагонам! —
И вот замелькали в окне
Разъезды и полустанки…
А в сердце и удаль, и грусть.
Вернемся, нас встретят славянки —
Любимая,
мама и Русь!

Герой безвестный – муравей
Сквозь травяную чащу
Себя в три раза тяжелей
Соломинку он тащит.
Согнулся и, должно быть, взмок
От перегрузки адской…
Но тащит —
Выполняет долг,
Без жалоб, по-солдатски.