Александр Кердан - Избранное

Сыны Чингиза и Батыя —
Ослабла луков тетива…

Солдатский строй поет:
– Р-а-с-с-ы-я… —
Калеча русские слова.

Стрела, что пущена в Ивана,
Домчалась к нам через века.

В строю на сотню горлопанов —
Лишь три Ивана-дурака!..

Но русской армия зовется,
Хоть и раскосая на вид…

Судьба России не прервется,
Коль песня русская звучит.

Не отрицая все былое,
Летят туда, где даль светла,

И песня, ставшая стрелою,
И песней ставшая стрела.

Задавал истории вопросы
Мой народ, и право, не со зла…
А в ответ из губ его, из носа
Юшка Волгой-матушкой текла.

Да и юшкой редко обходились…
Тем, кто был до знания охоч,
Руки, ноги, головы рубили
Или просто увозили в ночь.

Семь веков – жестокая наука,
Чтоб собрать страну в один кулак,
А потом за десять лет профукать…
Это ж надо умудриться так!

Что это? Какая вражья сила
Поселилась нынче в нас самих?
Распродали матушку-Россию —
Раскрутился страшный маховик.

Тут – не до вопросов и ответов…
Суд земной истории верша,
Русь моя, как маятник планеты,
А по сути даже и – душа.

Для чего же душу рвать на части?
Без нее и впрямь всему – хана!
Мается во власти и в безвластьи
Некогда великая страна.

То ль по Божьей воле, то ль —
безбожной
Мчится время задом наперед…
Мается Россия и, возможно,
Потому-то все еще живет.

Здесь честь дороже денег и чинов,
Страшнее смерти кажется бесчестье…
К барьеру ты уже шагнуть готов
С той самой пресловутой жаждой мести.

И ничего переменить нельзя,
Покуда жизнь и смерть играют в фанты,
И курят, опустив глаза, друзья,
Которые обычно секунданты…

В огороде – бузина,
В Киеве – дядька…
Родственников – до хрена,
А кого позвать-то?

Только тяжкий ссыльный крест
Да корней смешенье…
Да портрет семейный есть —
Внукам утешенье.

Дуют ветры по стране
И по заграницам.
И плечом своим к родне
Мне не прислониться.

Разбросало семена —
Умудрись собрать-ка!
В огороде – бузина,
В Киеве – дядька…

Память обо всех храня,
Мы почти чужие…
Всей родни-то у меня —
Мама да Россия.

Пускай не судим, не опален
И многого не пережил,
Я видел, как дедушка Сталин
С экрана мне пальцем грозил.

И долю примерив страдальца,
Как будто в чудовищном сне,
Я высосал правду из пальца,
Грозившего целой стране…

Памятник красному командиру,
Бравшему город, погибшему здесь.
Бронзовый отблеск на сером мундире,
В бронзовом взгляде отвага и честь.
Шел командир через битвы и грозы.
Город отбил и стоит теперь в нем…
Если бы не был отлит он из бронзы,
Был бы расстрелян в тридцать седьмом.

От бруствера рукою оттолкнулся —
И тут был остановлен пулей злой.
Еще команде вслед солдат качнулся —
И рухнул навзничь в свой окоп сырой.
А цепь сомкнулась.
Цепь вперед катилась
Полк шел на штурм, хрипя свое:
«У-ра-а!»
Под пулями к окопу торопилась
Ненужная солдату медсестра.
Он остывал уже.
Все глуше, глуше
Шум боя долетал издалека…
Припал к земле солдат – так,
словно слушал,
Как сам идет на штурм в цепи полка.

Победный день оркестров гром венчал…
Мальчишкою, в истоптанных сандалях,
Я по отцовским фронтовым медалям
Устройство всей Европы изучал.