Игорь Соколов - Великой тайной светится Любовь

Творенье, магия столь совершенных рук,
Что толпы молятся незримому создателю,
Чтоб мир перевернув, он вырвал вдруг,
Связав родителей, любимых и приятелей…
Чтоб вновь вертелось это колесо,
Нас приручая к вечному стремлению, —
Качаться в чаше сладостных часов,
Вновь наслаждаясь тайною мгновения…

Положен мне в вину мой смертный грех,
Но для чего тогда пришлось мне здесь родиться,
Чтоб проникать глазами как душой во всех,
До самой смерти изучая в свете лица…
И нежным телом ощущая сладость нег,
Чтоб мог не раз с тобой одною слиться,
Очерчивая страстью краткий век…
Или размножить боль как покаянье
И сбросив маску грешного стыда, —
В твой светлый образ, вырванный сияньем,
Уже мне не вернуться никогда…
Но память образа и эхо обладанья
Мне возвращает вместе с сумраком года
И наши страстные и юные гулянья
Кружатся над рекой как облака…
И освещенные луною на прощанье,
Мгновенья наши чувствуют века…
И мы уходим как на новое свиданье,
И наша Смерть привычна, и легка,
Как наше совершенное признанье
В том, что будем мы с тобой всегда…

А есть ли смысл мне видеть это солнце,
Глядеть в глаза и проникать в тебя,
Что после нас с тобою остается,
Неужто так загадочна судьба
Или душа сама собою в рай несется,
Оставляя в прахе грешного раба?!…

Чем интересен я, как человек? —
Моей жизни странный промежуток,
Уже поименованный как век,
В моих воспоминаньях крайне жуток…
Ведь мысль теряется от самых сладких нег,
Я безрассуден был в любое время суток,
И с девой в лес сбежав от суеты людей,
Испарялся между двух прекрасных грудок,
В своих исканиях мечтательный злодей…

Вино, настоянное мною из малины
Красавицу сразило наповал,
В ее лоне я почуял образ дивный
И сам сиял, будто магический кристалл…
Тот лес пропал, и заросла дорога,
И той красавицы уж больше в мире нет,
Но и печали остается мне немного,
Ведь память часто возвращает нежность лет…

Сиянье глаз, безумные вершины
Мною познанных в блужданиях страстей
И крепость жизни как вина малины,
Раскрывшую мне бездну областей…
О, мой потомок, ты такой же безрассудный,
Теряешь голову, влюбляясь в близость счастья,
Не думая, что день настанет ссудный
И ты будешь над собою сам не властен,
И только в памяти очерчивая страсти,
Ты, как и я, вплывая в образ чудный,
Себя раскалывая медленно на части,
Узнаешь вдруг, что все мы сердцем юны
И даже в смерти им прошепчем нежно: здрасьте…

День был темен, и тучи на небе
Рисовали грядущие смерти,
Только юностью выданный жребий
Мне давал удаляться от тверди…
На траве, за городом, в роще
На одном покрывале вдвоем
С девой мы относились вдруг проще
К своей жизни похожей на сон…
Мы друг в друге плавали нежно
Словно между березок жуки,
И одежду сбросив поспешно,
Мы творили живые стихи…
Светлый мир уста рисовали,
Ее лоно – само волшебство,
Дожди плакали, таяли дали,
Но нам вместе было тепло…
Будто холод нас не касался
И во тьме ощущаемых встреч,
Повторяя кружение вальса
Продолжал ветер солнце беречь…
Пусть луною, его отраженьем
Наша радость на небо взошла,
Мы из воздуха брали мгновенья,
И со страстью сжигали тела…
Наше пламя заря разливала,
Исцеляя блаженством людей,
Только, Боже, как же нам мало
Остается таких ярких дней….

Хочу сказать, но правды нет в словах,
Будто ее похитили, украли,
Так ощущая в себе бренный прах,
Вдруг с содраганьем видишь образы печали…
Теней безмолвных чудо на холмах,
Живые – бывшие из камня, древа, стали, —
В могильных плитах, обелисках и крестах,
Со мной понуро в одиночестве молчали,
Неся душе невидимый размах,
На небе в облаках сияли дали…
А я в себе кружил свой жалкий страх…
И ощущал, – меня за все прощали…
Останки мертвых в их распавшихся гробах…
Так из земли рука невидимого смысла
Меня, схватив, вдруг темной ночью понесла,
Чтоб я лишь повторял на камне числа,
Мгновенье лет уже пропавшего отца…
Я жаждал умереть, но чуть позднее,
Как будто задержавшись на устах
Прекрасной нежной сладкой Лорелеи,
Хотел еще побыть в безумных снах…
Но с Богом вместе исчезало оправданье,
Фата-моргана тоже таяла во сне,
И только девой страстной обладанье
Еще сулило что-то на земле…