Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

На миг настала тишина
Над новой невской переправой…
И вдруг становится светло:
Туман над полем развело,
И показались вдалеке
Разбитых башен очертанья,
Из камня сложенные зданья,
Казалось, плыли по реке.
И там вился дымок разрыва,
Какой-то странно голубой…

Разбитая снарядом ива
Склонилась низко над Невой.
Ходил по склону часовой…
Что ж, близок берег…

«Рота, стой!»

Здесь переправа…
Как в колодке,
Под тенью черною кустов,
В сыром песке лежали лодки;
Сидели пятеро гребцов,
Из рук не выпуская весел…
Брезенты рядом кто-то бросил…
Валялись ящики, кули,
Прикрытые кой-как рогожей…

«Здорово, земляки! Пришли
Вы к нам служить в Орешек тоже?»
— «В Орешек, точно…»
— «Довезем,
Вот погоди — чуть-чуть стемнеет…»

Разрывы ближе и сильнее,
И переправа под огнем…

В тени развалин, в землю врытый,
Где бревна тянутся по рву,
Ветвями рыжими укрытый,
Блиндаж глядится на Неву.
Настил добротный в пять накатов…
Печурка топится в углу…
Коптилки свет зеленоватый,
Чадя, плывет в ночную мглу.

Широкоплечий, бородатый,
Сидит у печки старшина.
Улыбка старого солдата
Так по-отцовскому нежна…

Приветлив старшина разведки,
Сержанту новому он рад…
Трещат в печи сырые ветки,
Кругом дымок струится едкий…

«Как поживает Ленинград?
Где воевал ты раньше? Где-то
Как будто виделись с тобой…
Неужто это было летом,
Когда вступали в первый бой?
Оно, конечно, не талантом —
Такого больше не найдешь,—
Но вроде с нашим лейтенантом
Ты, друг, лицом немного схож…

Он был, как ты, такой же тонкий,
Как ты, прищурившись глядел,
Как на гармошке, на гребенке
Играть нам песенки умел!
А так, признаться, строг был очень,
Боялись мы, бородачи:
Когда бывал он озабочен —
Уж тут не суйся — и молчи.
Да только путь его короткий —
Хоть шел ему двадцатый год,
Убит, бедняга, на высотке,
Когда повел в атаку взвод…
Вперед по глине полз упрямо,
Бодрил, смеясь, бойцов своих,
Потом вдруг вскрикнул:
„Мама! Мама!“
По-детски, громко, и затих.
Как ты зовешься?»
— «Афанасьев».
— «А где работал до войны?»
— «Да нет, я был в девятом классе…»
— «Ну, значит, не завел жены;
А у меня сыны воюют, —
Да вот теперь увижу ль их —
Кто знает, где они кочуют…»

Уже светало. Ветер стих…
Заря горит над блиндажом.
Сидят разведчики вдвоем…
И вот пришла пора обстрела —
И затряслась и загудела
Громада сразу под огнем.

«Что ж, Афанасьев, в самом деле,
Ты не со страху ли притих?»

Он отстегнул борта шинели,
И пять нашивок золотых
Без слов солдату рассказали
О всем былом, пережитом…
Как на Неве клубились дали
В огне, в дыму пороховом…
Пять ран, пять золотых нашивок,
Горели кровью огневой…

«А знаешь, друг,
ты из счастливых —
Поправился — и снова в бой…»

Прошла неделя. Дым косматый
С утра тянулся над стеной.
Привыкли новые солдаты
К укладу жизни крепостной.
Здесь ночь длинна — и день большой.
Работы много — возле вешек
Ставь мины у стены рядком,
Окопы рой над бережком…
А ночью кажется Орешек
Плывущим к морю кораблем…

Корнями вросшие в траншеи,
Там сосны — мачты корабля.
Гляди, по веткам, как по реям,
Скользят флажки, как брамселя,
И стяг над крепостью, как парус,
Просторы Ладоги деля,
Несет штормов осенних ярость
К тебе, Заветная Земля!

Орудия, что были там —
Поди-ка все их сосчитай-ка, —
Зовут бойцы по именам:
«Воронка», «Песня», «Дуня», «Чайка».
Как «Чайку» любит гарнизон!
Она любимица солдата,
И часто мокрой тряпкой он
Иль попросту полой халата
Нагар сотрет пороховой,
Гордясь, как лучшим другом, пушкой…
Шутя, зовет ее старушкой:
«Летай, мол, Чайка, над Невой…»

В шелка зари река одета…
Патрон кладет он на ладонь…
Блеснула красная ракета:
«Огонь из крепости! Огонь!»
И наблюдатель взглядом мерит
Плывущий с Ладоги закат…
Там, где в тумане левый берег, —
Фашисты лагерем стоят…

Пришла зима… Неву сковала,
Сугробы к башням намела
И лодки с ближнего причала
Мохнатым снегом занесла.
Взяв палки, ножницы, веревки,
Следя за лыжней на снегу,
За «языком» ходили к «бровке» —
К домам на левом берегу.