Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

Опять зовут родные дали…
Как наша молодость светла!

Нет, не по книгам мы узнали
Твои, История, дела,—

Мы шли с тобой в пути раздольном
Из часа в час, из года в год,
Рассвет, не меркнущий над Смольным,
Доныне в памяти живет.

Край белой ночи — город, вознесенный
Над низким финским берегом. С утра
На тихом островке горит огонь зеленый.
Осенний, темный час. Туманная пора,
Когда томят тоской сигналы штормовые,
Когда идет река на приступ вековой,
Когда на площадях горят костры ночные
И пляшет на волне огонь сторожевой.

Полночный Петроград. Гремят слова декретов.
Зовет своих сынов земля большевиков,
И Ленина лицо глядит со ста портретов,
И в Смольный шлет народ надежных ходоков.

По снегу и по льду, голодные, босые,
Они идут к нему из дальних сел России.
Они ему несут волнения свои,
Заботу жизни всей, заветные мечтанья,
И радости свои, и горькие страданья,
Любовь несут ему — и нет сильней любви.

И он везде живет — о нем повсюду толки,—
В полночный тихий час над берегами Волги,
На родине его, в его краю родном,
Солдаты говорят о встречах с Ильичем.

Есть в Смольном комната. В заветный этот год
Крестьянским ходокам она была знакома,
Здесь начат был тогда великих лет поход,
И вождь подписывал декреты Совнаркома.

Идут отряды вдаль, во мгле костры горят,
Шумит метель в ночи по селам и равнинам,
Одним своим крылом накрыла Петроград,
Другое занесла над Киевом старинным.

Но всюду на часах красногвардейцы. Мгла
Прорезана давно огнем зарниц багровых, —
Россия поднялась, по-ленински светла,
Для исполинских дел и для свершений новых.

Как слава вечная невозвратимых лет
Осталась комната Предсовнаркома в Смольном,
И смотрит экскурсант с волнением невольным
В вечерние часы на ленинский портрет…

Есть в нашей простоте особое величье.
Вот на столе письмо, — и это жизнь сама
Потомкам воссоздаст его души обличье
В каракулях простых солдатского письма.

Некрасов… и вот начинается детство:
Ненастная осень, костры за рекой,
В тех песнях, что часто слыхал по соседству,
Твой голос был сызмальства голос родной.

Забыть ли про то, как старик ярославец
(Саженные плечи и брови вразлет),
Струны балалайки заветной касаясь,
О двух коробейниках песню поет.

На синем рассвете и в сумрак вечерний,
В холодных раздольях родной стороны
Лесные просторы сибирских губерний
Некрасовской вольною песней полны.

От лжи виршеписцев, посредственной, узкой,
Уводит народной мечты торжество,
В былинном укладе поэзии русской
Живет самобытное слово его.

Где русскою песней и русскою речью
Полны города, да прославится вновь
Поэт, не забывший тоску человечью,
Но прежде всего возлюбивший любовь.

Огни над Невою. Нежданная ростепель,
Вокзалы гудят — прибывают войска,
Весеннее небо в тумане и в копоти,
И в Смольный спешат комиссары ЧК

Со сводками, с вестью из дальних просторов,
Из южных степей и полесских болот.
Как тихо сейчас в тесноте коридоров…
И вижу я: медленно Ленин идет.

И вот выбегают навстречу солдаты,
Матросы спешат говорливой толпой,
И плачет от счастья казак бородатый,
Увидевший Ленина в час грозовой.

А звезды нежданно в тумане блеснули
И свет свой холодный над липами льют.
Сменившись,
стоят у костров караулы
И вольную русскую песню поют.

К ним Ленин подходит и слушает долго,
И песенник крутит седеющий ус,
А в песне — снега,
и дорога,
и Волга,
И золото сердце,
и матушка Русь.

И снова Некрасов с Россией, усталость
И горе от верных сердец отводя,
И вдруг я увидел (иль мне показалось?) —
Слезинка блеснула в ресницах вождя.

А вечером смольнинский зал переполнен.
Задумавшись, Ленин к трибуне идет…
Сказанье певца в этот час он припомнил,
Некрасовский стих в его сердце живет:

«В рабстве спасенное
Сердце свободное —
Золото, золото
Сердце народное!»