Данте Алигьери - Божественная комедия. Рай

Грациан, францисканский монах и учитель школы при монастыре св. Феликса в Болонье, написал Decretum Gratiani или «Соглашение несогласуемых правил», предмет которого – соглашение противоречивых духовных и гражданских законов.

Петр Ломбардский, magister sententiarum, автор с Книги Сентенций, которую он в посвящении ее церкви называет «лептою вдовицы», учился в Париже у Абеляра, сделался профессором богословия в том же университете, потом епископом Парижским, умер в 1164 г. Мильман о нем: «Он не бил на высоте современного ему философского развития, или не хотел быть, относясь к нему презрительно: он держался только писания и предания и, казалось, не имел ни малейших сомнений в своем суровом догматизме. Споры, поднятые книгою смелого пиррониста Абеляра «Sic et Non», восстановившей отцов против отцов, предания против преданий, церковь против ее же самой, Петр старался разрешить своею книгою, сделавшейся скоро руководством в школах».

Соломон.

Средние века так и не решили спор, спасен Соломон или нет.

Св. Дионисий Ареопагит, прозелит св. апостола Павла, которому приписывается книга «О небесной иерархии». О ней у Мильмана, VIII: «Этой книге, сомнительного и темного происхождения, слава которой основывается главным образом на богатстве ее языка и глубоко благочестивом тоне, суждено было стяжать громкое распространение на Востоке и почтя создать культ ангелов, мистическое богословие и схоластицизм высшего порядка. Принадлежность ее перу св. Дионисия подвергнута сомнению; еретики Севериане на константинопольском соборе цитировали ее, на что православные возражали: Каким образом эта книга, принадлежа ученику св. Павла, не была известна ни Кириллу, ни Афанасию Александрийскому? Тем не менее это произведение слишком пленило монашеские умы, чтобы не найти себе защитников. Его охраняло всеми почитаемое имя того, кому оно приписывалось – н вот она появляется на Западе в качестве ценного подарка византийского императора Людовику Благочестивому. По счастливому совпадению, на Западе жил человек, обладавший и знанием греческого языка и любовью к отвлеченному и мистическому – и вот таинственные учения Ареопагита являются в латышском переводе Иоанна Эригены.

Павел Орозий, испанский священник IV века, автор «Семи книг, истории», которыми пользовался Августин, – его современник, старший его по возрасту. Дант называет его «защитником христианства», так как тенденция его книги – оправдать христианство в возводимом на него обвинении, что оно погубило Римскую империю. Г. Буассье («Падение язычества») приписывает Орозию славу первого по времени мирового историка.

Северин Боэций, римский сенатор и друг Теодориха Остготского. О нем у Гиббопа: «Это последний из римлян, которого Катов или Туллий признали бы своим братом. Потомок знатной фамилии Анициев, он восемнадцать лет прожил в Афинах, дав латинским читателям возможность познакомиться с основами всех эллинских искусств и наук. Геометрия Эвклида, музыка Пифагора, арифметика Никомаха, механика Архимеда, астрономия Птоломея, Платон и Аристотель с комментариями Порфирия нашли себе латинское воспроизведение под неутомимым пером сенатора. Будучи заподозренным в заговоре против Теодориха и заключенным в одной из башен Павии он написал книгу «De consolatione Philosophiae,» обессмертившую его имя. Защитник церкви против ариан, весториан и евтихиян, он канонизирован при императоре Оттоне, а его гений, рассеивая густую тьму средневековья, нашел себе в величайшем из английских королей переводчика своей книги на его родной язык. – Церковь Cield’auro или Ciel d’or в Павии – место его погребения.

Невеста Божья – церковь.

Вентури видит в этих стихах подражание Лукрецию.

О miseras huminum mentes, о pectora caeca и т. д.

Речь идет о превосходстве возносящей ныне поэта созерцательности перед всеми другими земными стремлениями. Афоризмы в смысле медицины вообще (от Афоризмов Гиппократа).

Св. Фома Аквинский.

Ст. 96 и 113, Х-й песни дают Данту повод к рассказу биографий двух основателей главных монашеских орденов его времени – св. Франциска Ассизского и св. Доминика. Он делает при этом оценку их положения в истории (ст. 28–36) и их взаимного различия, как представителей двух сторон христианского совершенства (ст. 37–39), а также глубокомысленную и серьезную оценку основанных ими орденов и их нынешнего положения. Такая оценка и рассказа вложены в этой песни в уста св. Фоме, а в следующей св. Бонавентуре, причем у Данта доминиканец св. Фома прославляет св. Франциска, прежде чем сетует о падении своего ордена, а францисканец св. Бонавентура прославляет св. Доминика и бичует порчу францисканцев, из чего легко вывести взгляд самого поэта, – что два враждебных друг другу на земле ордена в сущности служить одной цели двумя разными путями (ст. 40). Не говори о поэтических красотах, обе эти песни замечательны силою обличения двух могущественнейших орденов Дантова времени, смелостью и евангельской простотой этого обличения.