Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Полная утопичность социальных взглядов обеих диктатур самоочевидна. Подобно идеальному городу Томаса Мора, обе системы стремились к совершенному обществу, понуждая своих граждан бороться против несовершенной действительности. Старый порядок должен был перерасти в результате преобразующих усилий режима в новый порядок, при котором эгоизм прошлого и будущего исчезнет, оставив место коллективистскому «мы». Совершенный мир должен был быть построен ценой отказа от настоящего. «Государство должно действовать, – писал Гитлер, – как страж тысячелетнего будущего, перед лицом которого все желания и эгоистические стремления отдельных людей покажутся ничтожными и должны будут подчиниться» 54. Социалистический проект при Сталине строился на идее борьбы против пережитков классового эгоизма и конечного триумфа золотой эры коммунистического коллективизма. Сам марксизм, при всем его отрицании утопического мышления, имел в качестве своей главной цели создание идеального общества, которое придет в результате преобразующих усилий революционной борьбы.

Обе системы стремились к идеальному обществу, представление о котором, однако, у них было различно, но их объединила сходная цель – построение бесклассового общества. И это совпадение целей было не случайным. И Сталин, и Гитлер были продуктом мощной волны послевоенных антибуржуазных сентиментов, обвинявших довоенную «буржуазную эпоху» главным образом за создание общества, расколотого на классы. Сталин, являясь прилежным учеником Маркса, ненавидел буржуазию как олицетворение репрессивных сил общества; ему были также глубоко и по-настоящему чужды буржуазные ценности, которые он считал претенциозными и нечестными. Антибуржуазная риторика Гитлера в 1920-х годах, которая часто рассматривалась как досужие разговоры за кружкой пива, постепенно сошла на нет, по мере того как партия становилась более респектабельной и обретала реальные возможности. И это принижает ту степень, в которой Гитлер и большая часть национал-социалистического движения видели себя наследниками буржуазного этапа истории. В своей «Mein Kampf» Гитлер призывал молодых немцев «стать последними свидетелями тотального падения буржуазного порядка» 55. На протяжении всех 1920-х и 1930-х годов враждебность по отношению к буржуазии прошла красной нитью по всем речам и сочинениям Гитлера. В разговоре с Отто Вагнером, основным экономическим экспертом партии в 1932 году, он заметил, что деловая буржуазия «не знает ничего, кроме своей прибыли». «Отечество для них – просто слово». На партийном съезде в 1936 году он заявил верным членам партии, что Германии нужны «люди с твердой решительностью, а не мелкобуржуазные слабаки» 56. Он втайне аплодировал советскому коммунизму за то, что тот избавился от российской буржуазии, которая была «бесполезна для человечества». Перед концом Третьего рейха, в январе 1945 года, он заявил присутствующим: «Эпоха буржуазии подошла к концу и никогда не вернется» 57.

И Гитлер, и Сталин под буржуазией подразумевали нечто совершенно особенное. Это слово они часто, не делая различий, применяли в целом по отношению ко всей элите, включая как ту ее часть, которая была действительно буржуазной, так и к землевладельцам и аристократам. В Советском Союзе этот термин использовался для обозначения всех, кто не принадлежал к бедным крестьянам или работникам ручного труда. Поскольку после 1917 года понятие классовой принадлежности здесь не было четко определено, слово «буржуазия» использовалось в уничижительном смысле против всех так называемых бывших людей – священнослужителей, офицеров царской армии, контрреволюционеров, участвовавших в гражданской войне, и даже представителей новой волны мелкой буржуазии – торговцев и деревенских спекулянтов – поднявшейся на поверхность в результате Новой экономической политики в 1920-х годах 58. Быть представителем буржуазии по определению означало быть заинтересованным в эгоистическом подрыве нового революционного порядка и оказаться потенциальным изгоем. Гитлер тоже давал определение буржуазии с преднамеренной расплывчатостью. Иногда он относил к ней первые 10 000 или даже 100 000 представителей германского общества, включая сюда не только промышленников и банкиров, но и принцев крови, генералов и землевладельцев. Он обвинял старую элиту в том, что она породила классовую зависть, ставя голые материальные интересы на первое место, а также за ее полное безразличие к социальным последствиям для тех, кто на нее работал. Гитлеру были ненавистны ее политическое слабоволие – «кучка трусливого дерьма», как он называл ее в 1922 году, – и культурное высокомерие. Гитлер, так же как и Сталин, был решительно настроен исключить буржуазию, являющуюся инженером социального разложения, из процесса строительства нового политического порядка 59.