Владимир Малявин - Китай управляемый [старый добрый менеджмент] [litres]

«Подлаживаясь к человеку, запугивай его, чтобы он не был уверен в себе. Указывая ему возвышенные цели, побуждай его к необдуманным действиям. Незаметно испытывай его личные качества. Угождая его тайным помыслам, завоевывай его доверие. Поставив его в затруднительное положение, стесняй его действия. Приведя в замешательство, обманывай его».

Советы эти, как видим, предполагают обладание, помимо прочего, душевной прямотой и стойкостью.

Заключительный пассаж главы гласит:

«Путь мудрецов сокрыт и невидим. Чтобы следовать ему, потребны не только преданность, доверие, человечность и справедливость. Суть его – срединность и прямота, и не более того. Только с тем, кто постиг эту истину Пути, можно беседовать всерьез. Тот, кто способен претворить эту истину, сможет наставить на путь истинный всех людей в мире – и близких, и дальних».

Две следующие главы посвящены соответственно искусству принятия решений и важности действий, соответствующих действительности, точнее – «импульсу» течения событий. Их главная идея заключается в воспитании все той же духовной чувствительности, которая дарует незаметное господство над миром. Автор заключает: «Первое дело – зрящее всюду око. Второе дело – витающее всюду ухо. Третье дело – сиятельная мудрость. Духовно просветленное знание способно видеть за тысячу ли и прозревать то, что сокрыто от взоров извне».

Заключительная часть трактата, включающая в себя семь небольших эссе, посвящена главной предпосылке стратегического успеха – духовной просветленности мудрого. Ибо способность подчинять своей воле других дается только тому, кто знает себя, то есть умеет соотносить свои поступки и слова с обстановкой, не впадая в меланхолию и самоуничижение, ибо он знает, что в полной мере обладает «подлинностью» жизни и потому всегда и во всем достоин успеха. Мало знать свой характер, свои силу и слабости. Нужно уметь, подобно необыкновенному мяснику из рассказа Чжуан-цзы, «вскармливать в себе жизнь», ощущать саму «животворность жизни». Ибо нашим действительным успехом может быть только сама наша жизнь – без страхов, без домыслов, без соперничества. Здесь автор говорит языком даосов: мудрый должен быть духовно «пуст» и «брать жизнь от Неба», чтобы обрести «полноту жизненной силы» и тем самым достичь вершины духовного просветления. Он должен, храня чистый покой, взращивать в себе возвышенную волю, ибо только воля порождает разумность. Он должен оберегать целостность и сосредоточенность душевной жизни. Только так он обретет способность опознавать слабые места противника и эффективно использовать свою силу. Действует же он, сообразуясь с круговоротом Великого Пути, превращая отход в обход и делая его условием неотразимого удара. Наконец он добивается успеха и изменяет мир внутренним усилием: его власть – награда за его духовный подвиг.

Итак, в трактате «Гуй Гу-цзы», как и в разговоре Конфуция с его учеником в книге «Чжуан-цзы», залогом успешной стратегии выступает та «сокровенная добродетель», которая взращивается – неприметно, но непрерывно – доскональным постижением самой безусловной и естественной реальности: метаморфоз самой жизни. Китайская традиция утверждает очень последовательную, целостную и фундированную концепцию стратегии, укорененной в самой жизни: успех дается только тому, кто достиг вершин нравственности, а добродетелью обладает лишь тот, кто обрел полноту жизненных сил, здоровое и радостное самочувствие жизни.

Мы должны заключить, что все хитрости коммуникативной стратегии оправдываются и вообще становятся действенными только в том случае, если человек возвращается к первозданной, простейшей данности жизни и следует самому естественному, непроизвольному импульсу в общении с людьми. Можно даже сказать, что искусство общения, развиваемое Гуй Гу-цзы, сводится к обеспечению или, точнее, непрерывному возобновлению внутренней сообщительности посредством установления внешних барьеров в общении. Если здесь и есть какая-то нарочитая усложненность, то лишь целиком создаваемая человеческим разумом и человеческой культурой. Оттого эта человеческая сложность столь же по-человечески иронична. А главное, она воспитывает убеждение в том, что успех дается правильному человеку. Такая стратегия на самом деле восстанавливает в правах мораль и примиряет культуру с жизнью, а власть – с мудростью. Ничего удивительного, что она стала – и остается до сих пор – органической частью не просто китайского миропонимания, но жизненного идеала китайцев.