Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Заслуживает внимания также одно калифорнийское решение. [966]Китаянка X. By, узнав от отказе соблазнившего её мужчины жениться на ней, удушила своего ребёнка и неудачно пыталась покончить с собой. Осуждённая за тяжкое убийство второй степени, на апелляции она утверждала, что суд первой инстанции неправомерно отказался дать присяжным инструкцию о нравах и обычаях Китая. Согласно последним, в частности, незамужняя женщина, родившая ребёнка, навлекает несмываемый позор на себя лично, отпрыска и свою семью в целом, так что единственным выходом для матери в такой ситуации является самоубийство вместе с ребёнком с тем, чтобы заботиться о нём в загробном мире и избавить его там от прижизненного бесчестья. Апелляционный Суд штата Калифорния согласился с её доводом и отменил осуждение вследствие неправильного инструктирования присяжных; [967]в итоге при новом рассмотрении дела X. By была признана виновной только в простом убийстве.

Конечно же, применение культурного основания защиты не обязательно должно означать полного оправдания обвиняемого; не исключены и варианты осуждения за меньшее преступление, чем то имело бы место в иной ситуации, или просто назначения наказания с учётом культурных факторов, повлиявших на поведение человека. Принципиально здесь лишь то, что в условиях поликультурности современного американского общества данную проблему недопустимо игнорировать [968].

Подводя итог рассмотрению проблемы error juris , можно констатировать, что в развитии данного института рельефно отразилась история теории mens rea.

В период господства концепции mens mala вопрос о релевантности юридической ошибки не мог возникнуть: уголовное право, охватывавшее в абсолютном, подавляющем большинстве своих норм (более того, трудно сказать, были ли иные по характеру нормы) очевидно морально порицаемые, угрожавшие наличным ценностям социума поступки, создавало твёрдую и рациональную базу для признания любого преступного деяния совершённым с осознанием его моральной упречности. Иными словами, объективные этические ценности, известные любому здравомыслящему человеку, лежали в фундаменте всего здания уголовного законодательства, образовывая посредством презумпции его всеобщего знания основу к констатации исходной и неопровержимой в плане error juris моральной порицаемости настроя ума человека.

С постепенным развитием общества, расширением сферы уголовной наказуемости и сопряжённым с последним явлением очевидным усложнением в понимании и истолковании грани между преступным и непреступным тезис о нерелевантности error juris пришёл в противоречие с исходной идеей наказания как стигмата морального осуждения, налагаемого социумом за морально порицаемое отклонение от установленных им стандартов поведения. Источником этого противоречия стало отсутствие в конкретных ситуациях, связанных с действиями лица в сфере, явно морально нейтральной вне аспекта её уголовной противоправности, где в опасность социальные ценности ставятся лишь in abstracto , единственно возможного базиса морального порицания: знаемого нарушения известного человеку легального запрета. Сохранение и применение в таких условиях «всегда суровой, но необходимой максимы ignorantia legis neminem excusat» [969] во всей её абсолютности неизбежно привело бы к утрате уголовным наказанием его социальной, моральной основы. Единственным выходом могло стать и в реальности стало допущение, исходя из общей теории mens rea , релевантности error juris , изначально ограниченное моральной природой преступаемых лицом стандартов поведения, особенностями ситуации, в которой оно оказалось, и его личными характеристиками.

С позиций общей теории mens rea , с позиций социальной и философско-правовой основы уголовного права такой подход к проблеме релевантности юридической ошибки нельзя не приветствовать.

В преломлении общей теории mens rea рассмотрим теперь бесспорно самый сложный и доктринально спорный из избранных для изучения институтов американского уголовного права– тяжкое убийство по правилу о фелонии.

Для этого вначале коснёмся его формально-юридического развития после появления М.Р.С.

Компромиссная позиция, занятая составителями М.Р.С. в данном вопросе, оказала среди всех материально-правовых положений кодекса едва ли не наименьшее влияние на уголовное законодательство штатов, поскольку всего лишь один, Нью-Гэмпшир, воспринял презумпционную трактовку тяжкого убийства по правилу о фелонии. [970]Объяснение этому можно найти в правовых последствиях возможного заимствования § 210.2(l)(b) М.Р.С., сводящихся de facto к отмене исследуемой доктрины, поскольку, будучи введено в рамки допустимого вывода, тяжкое убийство по правилу о фелонии тем самым практически приравнивается к иным разновидностям тяжкого убийства, в которых mens rea относительно причинения смерти также рассматривается судебной практикой как могущая быть установленной из объективных обстоятельств содеянного (например, из намеренного использования смертоносного оружия) в правовой форме допустимого вывода. Иными словами, законодательство большинства штатов просто не последовало линии М.Р.С. и стоявшей за ним теоретической мысли на отмену тяжкого убийства по правилу о фелонии.