Сборник - Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном

1) что он, вступая из французских дворян в российскую службу, учинил присягу только на верность оной;

2) что 27-го января в 5 часов пополудни он точно за Выборгской заставой, как выше объяснено, произвел с камер-юнкером Пушкиным дуэль на пистолетах; причина же, побудившая его, Геккерна, вызвать Пушкина на оную, есть следующая: в ноябре месяце 1836 года получил он, Геккерн, словесный и беспричинный Пушкина вызов на дуэль, каковой и был им, Геккерном, принят, но спустя некоторое время Пушкин без всякого с ним объяснения словесно просил нидерландского посланника барона де Геккерна передать ему (подсудимому) Геккерну что он вызов свой уничтожает; на что он, Геккерн, не мог согласиться потому, что, приняв беспричинный вызов его на дуэль, полагал, что честь его, Геккерна, не позволяет ему отозваться от данного Пушкину слова; после чего Пушкин по требованию его, Геккерна, дал назначенному с его, Геккерна, стороны секунданту, находящемуся при французском посольстве виконту д’Аршиаку, письмо, в коем объяснял, что он ошибся в поведении его, Геккерна, и что он более еще находит оное благородным и вовсе не оскорбительным для его чести; что он соглашался повторить и словесно. С этого дня он, Геккерн, не имел с ним никаких сношений, кроме учтивостей; 26-го ж января нидерландский посланник получил от Пушкина оскорбительное письмо, касающееся до его (подсудимого) Геккерна чести, которое, якобы, он не адресовал на его имя единственно потому, что считает его, Геккерна, подлецом и слишком низким, что все может подтвердиться письмами, у государя императора находящимися;

и 3) что обо всем вышеизъясненном, кроме нидерландского посланника, получившего от Пушкина письмо, и бывшего с его, Геккерна, стороны секунданта виконта д’Аршиака, никто не знал; что советов к совершению или отвращению дуэли по случаю оскорбления его, Геккерна, он ни от кого не принимал и о прежних сношениях инженер-подполковника Данзаса с камер-юнкером Пушкиным никогда не знал, кроме того только, что видел Данзаса на месте дуэли; в заключение Геккерн присовокупил, что реляция всего ими учиненной дуэли вручена секундантом его, д’Аршиаком, при отъезде своем из С.-Петербурга камергеру князю Вяземскому, который, однако ж, до получения оной о имеющейся быть дуэли ничего не знал.

После отобрания Военно-судной комиссией от подсудимого поручика Геккерна объяснения презус оной комиссии через два дня предъявил присутствующим врученные ему графом Нессельроде два письма, писанные камер-юнкером Пушкиным на французском диалекте, которые по переводе их самими же присутствующими на российский диалект, есть следующего содержания:

1) от 17-го ноября 1836 года к г-ну д’Аршиаку:

«Я не остановлюсь писать то, что могу сказать словесно. Я вызывал барона Геккерна на дуэль, и он согласился без всякого объяснения. Я прошу свидетелей этого дела смотреть на сей вызов как недействительный, ибо, узнавши стороной, что барон Геккерн решился жениться на девице Гончаровой после дуэли, я не имею никаких причин приписать это согласие каким-нибудь видам недостойного благородного человека.

Прошу, Ваше сиятельство, сделать из этого письма употребление, которое Вы найдете нужным.

Примите уверение

в моей совершенной преданности

Александр Пушкин ».

2) от 26-го января сего 1837 года к барону де Геккерну:

«Господин барон!

Позвольте мне изложить вкратце все случившееся. Поведение Вашего сына было мне давно известно, и я не мог остаться равнодушным.

Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый взяться за дело, когда почту нужным. Случай, который во всякое другое время был бы мне очень неприятным, вывел меня из затруднения. Я получил безымянные письма; я увидел, что настала минута, и я ею воспользовался. Остальное Вы знаете. Я заставил Вашего сына играть столь жалкую роль, что моя жена, удивленная такой низостью и плоскостью его, не могла удержаться от смеха, и досада, которую она имела на эту сильную и высокую страсть, погасла в самом холодном презрении и заслуженном отвращении.

Я должен признаться, г-н барон, что собственное Ваше поведение было неприлично. Представитель коронованной главы, Вы родительски сводничали Вашему сыну. Кажется, все поступки его (довольно, впрочем, неловкие) были Вами руководимы. Это Вы, вероятно, внушали ему все выходки, заслуживающие жалости, и глупости, которые он позволил себе писать.

Подобно старой развратнице, Вы сторожили жену мою во всех углах, чтоб говорить ей о любви Вашего незаконнорожденного или так называемого сына, и когда он, будучи больным венерической болезнью оставался дома, Вы говорили, что он умирал от любви к ней. Вы говорили ей: “Возвратите мне моего сына”.