Габриэль Шершеневич - Избранное

В «Юридическом сборнике» Мейера 1855 г. помещена статья С. Капустина «Древнее русское поручительство», в которой автор рассматривает сначала круговую поруку во времена Русской Правды, причем оспаривает взгляд, будто она установлена была князьями с целью предупреждения преступлений (с. 290). По мнению автора, поручительство в древнем русском праве состояло в удостоверении поручителя в готовности и способности должника исполнить обязательство и в принятии на себя ответственности исполнением этого обязательства или вознаграждением убытков (с. 299). В такой форме поручительство до XVIII в. было единым, не представляло никаких видоизменений, сохраняло во всех случаях его применения одни и те же начала в противоположность позднейшему времени, когда в законодательстве установились многочисленные его виды. Сочинение вообще ничем не выдается.

Все в том же 1855 г., богатом историко-юридическими исследованиями по гражданскому праву, выступил впервые на литературное поприще профессор Дерптского университета, Энгельман. Его первое ученое сочинение «Систематическое изложение гражданских законов, содержащихся в Псковской судной грамоте» является студенческой работой, удостоенной золотой медали таким опытным учителем, как Неволин, обратившей на себя тотчас же внимание ученых. Этот систематический комментарий обнаруживает большое знакомство автора с языком и бытом времени появления этого любопытного документа. Его объяснения выражений, встречающихся в псковском юридическом памятнике, остаются в большинстве случаев авторитетными до сих пор.

Но Энгельман не остался на почве чисто исторической и в дальнейшем своей научной деятельности перешел к историко-догматическому периоду развития русской науки гражданского права.

На почву исторических изысканий выступил также профессор Куницын, преподававший в течение 25 лет гражданское право в Харьковском университете, а под конец жизни перешедший в одесский университет. Его довольно большая речь, произнесенная на публичном акте 1844 г. «О правах наследства лиц женского пола», представляет собой главным образом экскурсию в область русской истории. В заключение речи Куницын высказывает взгляд в пользу преимущества мужчин перед женщинами в наследовании. «Как государственный человек, как воин, как гражданин, как отец семейства, мужчина, или исключительно, или преимущественно, несет сообразные каждому званию повинности; на нем лежит обязанность защиты, пропитания и содержания жены и всего семейства, на нем преимущественно лежит обязанность и воспитания детей. Женщина всегда и везде по своему полу имеет нужду быть под защитой мужчины и, разделяя с ним труд, она является не более, как его помощницей. Не требует ли того и сама справедливость, при этих исключительных или преимущественных обязанностях мужчины, представлять ему и более материальных способов к понесению всех этих повинностей. А где всего более может представиться этих способов, как не в наследстве?» 56 56 Отчет о состоянии Императорского Харьковского университета за 1843/4 академический год, с. 140–141. Наиболее ценным произведением Куницына является «Историческое изображение древнего судоустройства в России», 1843 г., которое чрезвычайно богато историческими данными, предлагаемыми усмотрению и собственной оценке самого читателя. Автор не довольствуется одним изложением юридических памятников, но совершенно верно прибегает к общим источникам, чтобы в них найти разъяснение тех пробелов, которые допущены были древним законодателем, не обладающим еще способностью правильно и всесторонне охватить явление и дать ему соответствующее выражение. «Чтобы наполнить промежутки в системе древнего судопроизводства, я нередко прибегал к летописцам, у которых многие судебные действия описаны с довольной подробностью. Поскольку долг судьи есть наблюдение закона, и как произвол его в употреблении власти обыкновенно ограничивается установленными формами, то мы должны признать законным тот самый порядок, который он наблюдал в рассмотрении и решении дел» (предисловие, С. II).

Вопрос о древнерусском судопроизводстве особенно интересовал русских ученых того времени, насколько можно судить по тому обстоятельству, что большинство тем касалось этого вопроса. Мы видели, что этому вопросу посвятил свое первое внимание Кавелин. Профессор Петербургского университета Михайлов, написал обе свои диссертации на тему, относящуюся к истории процесса, в 1848 г. появилась его «История образования и развития системы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года», а позднее, в 1856 г., он выпустил в свет «Русское гражданское судопроизводство в историческом его развитии от Уложения 1649 до издания Свода законов». В посвящении первого из указанных сочинений министру Уварову Михайлов объясняет преобладавшее в его время историческое направление юриспруденции следующими соображениями. «Любовь ко всему отечественному есть одно из отличительных направлений современного образования и просвещения в России. Мы, русские, дорожим нашей отечественной стариной, мы любим все, что говорит нам о России, памятники ее прежней жизни для нас священны и на них обращаются исследования исторические как по любви к науке, так и по любви к отечеству». Читая эти строки, начинаешь думать, что историческое направление составляет нечто самобытное, выросшее собственно на русской почве, без всякого западного влияния! В первом сочинении Михайлов производит древний суд из мирового разбора отцом спора между подвластными, причем средствами решения служат разум, совесть, опытность и обычаи (с. 18). Впоследствии, во время междуусобий у племен, вместо прежних мирных обычаев в системе суда и расправы утвердились более суровые обычаи мести, самосуда и самоуправства (с. 19). Положение это весьма слабо подтверждается источниками, а между тем автор придает ему большое значение. Вопреки установившемуся ныне взгляду, что процесс вызывает законодательную деятельность ранее материального права, Михайлов пытается доказать противное на русской истории: будто в судопроизводстве обычай дольше всего сохраняет свою силу, что опять‐таки не находит себе подтверждения. Во втором исследовании, составляющем продолжение первого, Михайлов проводит мысль, что учрежденный Петром I порядок суда по форме не был преобразованием древнего порядка суда, а только усовершенствованием, т. е. дальнейшим развитием древних чисто русских начал процесса под влиянием иноземных форм. В доказательство этого положения Михайлов ссылается на то, что «Петру Великому, как гению, не могло не быть ясно превосходство элементов Руси, этого юного, полного сил колосса, перед элементами уже одряхлевшими некоторых западных государств и самой Германии» (с. 53), – славянофильские идеи выдвигают патриотизм автора выше его научной основательности. Увлечение историческим направлением со стороны Михайлова было настолько велико, что вместо торгового права, курс которого он открыл в 50‐х годах, он предлагал слушателям одну только историю всемирной торговли (см. его «Торговое права», три выпуска, 1860).