Габриэль Шершеневич - Избранное

Как ни незначительны были русские ученые силы, посвятившие себя изучению гражданского права, но все они под влиянием исторической школы занялись в течение 40‐х и 50‐х годов разработкой истории русского права, преимущественно древнего юридического быта. Вместе с тем исторические памятники, как общие, так и собственно правовые, подверглись подробному исследованию с точки зрения их значения для истории гражданского права. Профессор Станиславский, обративший внимание на это, современное ему, направление и пытаясь дать ему объяснение, отвергает как причину влияние исторической школы. «Едва ли можно допустить, что все, следующие этому направлению, объединены общим сознанием необходимости делать так, а не иначе. Допустить это – значило бы то же самое, что признать существование исторической школы законоведения; но, сколько мне известно, никто еще не думал дать такое значение современной деятельности русских законоведцев. Я готов скорее видеть в этом, как и во многих других проявлениях человеческой деятельности, таинственное сочетание воли и необходимости» 52 52 Станиславский, Юридический сборник Мейера, 1855, с. 154. . Но мы, рассматривая это явление в отдаленной перспективе, не поверим современнику, отвергнем вмешательство таинственных сил и признаем именно влияние исторической школы, иногда сознательное, иногда невольное.

Мы имеем перед собой целый ряд исторических исследований по гражданскому праву, появившихся в рассматриваемое время. Профессор Московского университета Морошкин издал в 1837 г. исследование «О владении по началам российского законодательства». В этом сочинении Морошкин, следуя теории одного из представителей исторической школы, Рудольфа, применяет (с. 34) его взгляд на первоначальное владение, который составлял вывод из теории германского права, всецело к древнему русскому быту. Он объясняет владение в древние времена нашей истории идеей общего мира, охранение собственности и владения запрещением насилия. Вслед за Рудольфом Морошкин признает владение не правом, а только фактом. В подтверждение своей теории или лучше сказать, применимости теории Рудольфа к русской истории, автор делает много ссылок на древние акты и памятники. В 1839 г. Морошкиным произнесена была речь на публичном акте Московского университета «Об уложении царя Алексея Михайловича и о последующем его развитии». В том же 1839 г. появилось «Историческое изложение русского законодательства о наследстве» Рождественского. В этом сочинении автор рассматривает сначала влияние чужеземного права на порядок наследования (с. 3–32), а затем народные русские элементы наследственного права, причем делит свое историческое обозрение на три периода, от Русской Правды до Уложения (с. 33–53), от Уложения до закона 1714 г. о единонаследии (с. 53–70) и, наконец, с этого момента до царствования Николая I.

В этом же историческом направлении работал и Станиславский, оставивший русской литературе два исторических исследования;«Об актах укрепления прав на имущества», 1842, и «Исследование начал ограждения имущественных отношений в древнейших памятниках русского законодательства», 1855. Первое из этих сочинений посвящено весьма интересному вопросу о постепенном развитии форм укрепления соответственно степени общественного развития. Укрепление прав выражается первоначально в символах, мимических действиях, которые заменяют слова, вследствие бедности языка первобытного человека (с. 33). На смену символам выступают формулы, которые предполагают некоторое совершенство в языке народа, хотя и здесь, при небольшом запасе слов, одно удачно найденное, краткое энергическое выражение надолго сохраняется ненарушимо и применяется к другим случаям, отличающимся от первоначальных условий применения (с. 35 и 78); наконец, с развитием языка и письменности средством укрепления прав на имущества служат документы. Сочинение Станиславского посвящено, таким образом, символике права, которой автор придает большое значение. «Символика права, – говорит он, – вскоре сделается для многих ученых предметом ближайшего исследования, а тем самым займет почетное место в области наук юридических. Кажется, она должна со временем войти в состав истории права, именно образовать собой первую часть оной, историю, так сказать, баснословного, доисторического периода времени» (с. 51). К сожалению, автор мало обратил внимания на собственно русский быт, главным образом он пользуется данными германского и французского права, насколько они выяснились в работах Гримма и Мишле. Притом поэтический талант переводчика Данта берет нередко перевес над научной последовательностью и твердостью доказательств. Второе из указанных произведений Станиславского посвящено исследованию о мерах ограждения имущественных отношений частных лиц по древним памятникам, по договорам Олега и Игоря с греками и по Русской Правде. Труд исследователя заключается здесь в объяснении текста тех статей указанных памятников, которые содержат указания на имущественные права частных лиц.