Олег Баев - Следователь (основы теории и практики деятельности)

Говоря об этих (лично нас шокирующих) выводах, следует в первую очередь напомнить, что в действующей до внесения известных изменений редакции УПК о статусе и полномочиях прокурора он недвусмысленно признавался не только руководителем, но и самым активным участником уголовного преследования в досудебном производстве, обладающим потому самыми широкими полномочиями. Он не только имел возможность лично возбуждать уголовные дела, но без его согласия следователь не имел права обратиться в суд для получения разрешения на производство отдельных следственных действий и применение к подозреваемым и обвиняемым ряда мер пресечения. Его письменные указания о направлении расследования, а органам дознания – о проведении оперативно-розыскных мероприятий, за редкими исключениями являлись для следователя и этих органов обязательными. Наконец, прокурор имел право личного производства отдельных следственных действий и т. д.

Но в то же время он был обязан осуществлять и прокурорский надзор за производимым уголовным преследованием, в котором, как сказано, в этой стадии судопроизводства он принимал самое активное участие. И гносеологически, и психологически такое «раздвоение», а скорее сочетание функциональных обязанностей прокурора, и это наглядно показывала многолетняя практика, а priori не могло быть достаточно эффективным.

На это же обращает внимание и А. Б. Соловьев: «Часть 1 статьи 37 УПК РФ, сохранившая до настоящего времени первоначальную редакцию, возложила на прокурора в досудебных стадиях несовместимые функции, ибо недопустимо осуществлять надзор за уголовным преследованием, если в нем принимает участие и сам прокурор!» [507].

Однако следующее за этой верной оценкой парадоксальной функции прокурора предложение автора о том, что «с позиций обеспечения законности и объективности лучше, чтобы в досудебных стадиях прокурор сосредоточился на реализации надзорных полномочий», нам представляется ошибочным.

Вряд ли можно было сколь-либо серьезно утверждать, что прокурорский надзор есть панацея обеспечения законности и объективности расследования, что, (как это некогда полагали С. К. Питерцев и А. А. Степанов) «слабые дела в суд обычно не направляются, а допускаемые процессуальные нарушения исправляются при осуществлении прокурорского надзора за расследованием» [508].

Радикальные изменения, внесенные действующим в настоящее время законом в процессуальный статус и полномочия прокурора при производстве предварительного следствия, на наш взгляд, с очевидностью свидетельствуют об осознании законодателем неэффективности прокурорского надзора за этой деятельностью в ранее существовавших его формах, о попытке его трансформировать с учетом международного уголовно-процессуального законодательного и правоприменительного опыта.

О попытке, по нашему убеждению, неудачной и непоследовательной…

К примеру, сейчас прокурору предоставляется возможность ознакомиться с материалами находящегося в производстве уголовного дела лишь по его «мотивированному письменному запросу» (ч. 2.1. ст. 37 УПК). Т. е. согласно закону следователь может предоставить прокурору для ознакомления материалы расследуемого им уголовного дела, но… может в том отказать!!!

О каком же действенном прокурорском надзоре за следствием в таком случае можно вести речь (ради объективности скажем, что на практике, насколько нам известно, такое требование для ознакомления прокурора с материалами находящегося в производстве следователя уголовного дела не соблюдается)?

И потому далеко не случайно, что в пояснительной записке к законопроекту № 872311-6, посвященному расширению полномочий прокурора в досудебном судопроизводстве, констатируется, что на фоне снижения нагрузки на следственный аппарат после лишения прокуроров большинства полномочий в 2007 г. отмечается падение качества предварительного следствия в стране.

Авторы указывают, что «число выявленных прокурорами нарушений законов в деятельности следователей за последние три года (2013–2015 гг.) увеличилось почти в два раза, а число следователей, привлеченных к дисциплинарной ответственности по инициативе прокуроров, за тот же период возросло на 50 %».

Именно поэтому в данном законопроекте акцент делается не на надзорных полномочиях прокурора, а предлагается значительное их расширение как прокурора-руководителя и организатора всей системы уголовного преследования, что нам представляется совершенно верным и обоснованным [509].