Мишель Сапане - Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых

Врач всячески это опровергает, невзирая на все улики. Дошло до того, что он попытался объяснить судье, что в патологоанатомическом заключении нет слова «мозг». Но слово «нейроглия» есть – это не что иное, как церебральная ткань. Ткань мозга. Хирург также требует второго мнения в отношении образцов, но и оно подтверждает первоначальные результаты.

У нас с коллегами нет никаких сомнений: хирург проткнул решетчатую пластину и попал в мозг.

Таким образом, мы заявляем судебному следователю, что хирург виновен. За нашими показаниями следует контрнаступление на тему: «Решетчатая пластинка была ослаблена опухолью. Предоперационный снимок это ясно показывал. Какая жалость, что он исчез».

Врач снова занимается очковтирательством, но проверить его утверждения легко. Во время вскрытия судмедэксперт удалил решетчатую кость. И эта анатомическая часть была передана специалисту, который пришел к выводу, что отверстие, перфорировавшее решетчатую пластину, возникло в результате механического воздействия.

Хирургу больше нечем защищаться, и его дело попадает в уголовный суд. Он получает три года тюремного заключения условно и годовой запрет на занятия медициной. Он подаст апелляцию и будет приговорен к такому же наказанию.

Великие страдания безмолвны. Эта фраза точно описывает состояние 67-летней Анни. Я осматриваю эту женщину в конце февраля 2015 года, и она не отвечает ни на один из моих вопросов. Изредка шепчет «да», большую часть времени отрицательно мотает головой. Также она избегает любого физического контакта, что затрудняет клиническое обследование.

Не из садистского любопытства я пришел мучить Анни в ее комнату в доме престарелых в Ла-Рошфуко. Запрос исходит от судебного следователя, который дал мне очень подробное задание: «Осмотреть потерпевшую, отметить травмы, увечья, болезни. Указать их возможные последствия. Установить полную потерю трудоспособности в соответствии с определением этого термина в Уголовном кодексе. Сообщить, если она занимается нанесением себе повреждений. Искать следы насилия, особенно сексуального характера. Если возможно, указать их происхождение, как они были нанесены и когда. Сообщить, согласуются ли показания подследственного и пострадавшей с вашими наблюдениями. Указать лечение, уход и необходимые плановые вмешательства. Установить дату заживления травм. Установить различные типы вреда согласно номенклатуре. Указать все результаты наблюдений, которые могут быть полезны для установления истины».

Вместе с письмом о назначении прилагалась копия дела, по содержанию напоминавшего мизерабилистские романы XIX века. Это история бедной Анни, которую жестокий муж и недостойный сын держали почти в рабстве. Женщина, не имевшая выбора, выданная замуж родителями, которые жаждали любой ценой пристроить свою простодушную дочь, с рождения обезображенную уродливой губно-небной расщелиной, более известной под названием «заячья губа». Привлечь женихов было нечем: аномалию прооперировали, но серьезные последствия остались.

К несчастью для Анни, семья по соседству хотела женить своего сына, закоренелого холостяка Альфреда, за которого не пошла бы ни одна приличная невеста. Деревенщина, работник питомника в Шаранте, живший только работой. Сделку обтяпали быстро, и брак был заключен в 1971 году. Анни было 23 года, Альфреду – 28. Вскоре после этого у них родился сын Эрик, чуть позже – мертворожденная дочь. Супружеская жизнь не была для Анни длинной спокойной рекой: ей пришлось вести хозяйство в доме без удобств и погрузиться в повседневную рутину будничного насилия.

Позже Анни с болью расскажет о последних годах своих испытаний.

Муж бьет ее палкой (из орешника), хлещет ее, таскает за волосы к супружескому ложу и проникает в нее, не спрашивая согласия, насилует, в том числе анально.

Сорокалетний сын следует примеру отца, хотя все еще спит в главной комнате, которая служит спальней его родителям.

Он тоже бьет Анни, стегает, швыряет о стены.

Для Анни, уязвимой, лишенной всякой опоры, без друзей и без контакта с внешним миром, эта жизнь – единственно возможная, единственная, знакомая ей. Она не способна представить себе, что можно жить по-другому, полностью зависит от этих двух мужчин и покорно сносит все.

Конец этому ужасному заточению положило анонимное сообщение. Сначала его передали прокурору, потом вмешались жандармы. Альфреда и Эрика арестовали, предъявили им обвинение и заключили под стражу. В начале 2014 года Анни оказалась в доме одна.