Мишель Сапане - Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых

С этого момента меня приняла кафедра палеонтологии в Пуатье, где я прошел ускоренное обучение основам, чтобы не говорить глупостей на публике. Я тоже прихожу в лабораторию Мишеля Брюне, чаще поздно ночью и всегда со своим сообщником Пьером.

Тем временем Мишель уточняет аргументы, которые будет использовать в научных публикациях. Не проходит и недели, чтобы он не примерял разные аргументы то к одной, то к другой гипотезе. Я же чувствую себя ребенком, которому рассказывают о грандиозном процессе происхождения человечества.

Но я все-таки испытываю небольшое разочарование, когда вижу в лаборатории Мишеля сотни фрагментов: такое множество костей. Однажды вечером я хочу разобраться во всем, чтобы лучше представлять себе Абеля.

– Мишель, расскажи нам, как он выглядел?

Я имею право на очень точное описание, такое, чтобы дух захватывало. Я продолжаю:

– Ты знаешь, что мы в криминалистике делаем что-то вроде фотороботов на основе черепа, когда не знаем, как идентифицировать жертву?

Следует долгое молчание, а затем квазикатегоричный ответ:

– У нас только нижняя челюсть. Всего черепа нет.

– А что, если бы у тебя была вся голова?

– Но ее нет.

– Но ты ее очень хорошо описал.

– Это ненаучно. Наука так не работает.

– Хорошо. Но скажи хотя бы, ты уверен в своем описании?

– Да, уверен.

– Тогда почему бы не дать ему лицо? Кто не мечтал бы увидеть Абеля собственными глазами?

– Повторяю, это ненаучно.

– Ты согласен, что корреляция между формой, размерами скелета и внешним видом лица существует и доказана, так? Когда ты говоришь, например, что лицо Абеля не выступало вперед? Когда Пьер добавляет, что челюсти занимают пропорционально гораздо больший объем, чем в настоящее время, так как мозг развился позднее.

– Да, конечно. Потому что из своего опыта палеонтолога я знаю, каким был его череп.

– А каким он был?

Мишель улыбается, бросается к своей коллекции и вытаскивает муляжи всех известных останков австралопитека и наших более поздних предков – неандертальца, человека прямоходящего, человека разумного…

Он помещает Абеля в дальний конец цепочки – то есть его муляж, пока оригинал отдыхает от научных исследований в хранилище крупного регионального банка. Затем он ставит современный череп на другой конец.

– Тогда…

Несколько недель спустя, несмотря на сопротивление – «Это ненаучно. Наука так не работает», – Мишель согласился на эту авантюру: вернуть Абелю лицо.

Отсутствует задняя часть нижней челюсти? Неважно, протезист Пьера, точно следуя инструкциям Мишеля, восстанавливает недостающую часть. Результат удивительный: челюсть что надо!

Нет верхнечелюстной кости? Если есть нижняя челюсть, достаточно восстановить расположение верхних зубов, которое зависит от нижнечелюстных. В то время верхнечелюстные кости были достаточно большими, чтобы сохранять правильное положение. Ортодонт Абелю не требовался!

Теперь, под руководством Мишеля, легко представить себе и черепную коробку, уподобляя ее черепам других древних гоминидов.

Вот у нас и готов целый череп Абеля.

Теперь я призываю на помощь наши знания в области реконструкции лица.

Так исторически сложилось, что ближе к концу XIX века первые попытки реконструкции черепа делались по запросу властей – они хотели знать, действительно ли в захоронениях лежат останки местных знаменитостей.

Тогда же реконструкторы захотели дать лицо доисторическим мужчинам и женщинам.

В первой половине ХХ века, опираясь на работы предшественников, Михаил Герасимов [47] – антрополог, археолог, этнолог и скульптор – выполнил серию работ, которые быстро завоевали русской школе репутацию.

Главной задачей для Герасимова была реконструкция лица ископаемого человека. Однако он желал проверить свой метод на современниках, и вскоре к нему стали поступать просьбы из судов помочь с опознанием останков жертв преступлений. Уже в 1939 году это неожиданное применение его работ привело к впечатляющим результатам.

Так реконструкция лица стала ветвью судебной медицины. К ней все еще прибегают, чтобы вернуть лицо жертвам, когда другие методы идентификации не работают.

Мало-помалу из небытия проступает профиль Абеля, облачаясь в мышцы, прорисованные одна за другой. Затем все покрывается кожей, появляются глаза, губы обретают форму. На наших глазах появляется профиль – очень человеческий. Через несколько часов работы из-под моего карандаша выходит все лицо.