Филипп Гут - Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов [litres]

Речь шла о совершенно новой политической области, в которой ни у кого не было опыта, – реституции имущества, утраченного еврейскими владельцами в эпоху национал-социализма. Закон № 59 военной администрации американской зоны оккупации предусматривал, что лица, которые в период с 30 января 1933 года по 8 мая 1945 года были незаконно лишены собственности «по причинам расы, религии, национальности, идеологии или политической оппозиции национал-социализму», должны, насколько это возможно, получить обратно свою обнаруженную собственность. Если собственников не было в живых, следовало принять во внимание наследников. В случаях, когда наследников установить не удавалось, благотворительные организации имели право в судебном порядке отчуждать имущество – с обязательством пожертвовать вырученные средства пострадавшим от национал-социалистических преследований. Консорциум известных еврейских учреждений, основавший Организацию по реституции еврейской собственности в порядке правопреемства (Jewish Restitution Successor Organization, JRSO), решил, что Бен подходит для этой работы. Гертруда не могла не согласиться. Как и Бен, она чувствовала, что помощь жертвам Гитлера – это «моральный императив». Бен принял предложение и 20 августа 1948 года вступил в новую должность. Теперь он был «генеральным директором» JRSO и знал, что «человек, который одновременно является директором и генералом, обязательно произведет впечатление на немцев».

Таким образом, его профессиональная карьера по-прежнему была связана с послевоенной Германией. Представляя интересы еврейской стороны, Бен стал движущей силой беспрецедентного процесса искупления нации, который вошел в историю как «политика искупления». Такое название получила продолжающаяся по сей день практика предоставления финансовой компенсации и правовой реабилитации лицам, пострадавшим от преследований нацистов. Она обеспечила молодой ФРГ уважение во всем мире и снабдила страну моральным капиталом, в котором она отчаянно нуждалась. «Искупление» положило начало масштабному законотворчеству, сначала со стороны западных оккупационных держав, а затем на уровне федеральных земель и Федерации в целом. Возмещение имущественных ценностей было только началом. Узники немецких концлагерей, «у которых не было ничего, кроме татуировок на коже и мучительных воспоминаний», могли получить компенсацию за совершенную в отношении них несправедливость. Было признано, что утрата свободы, здоровья или возможности профессионального роста в действительности сильно ограничивали шансы преследуемых. Жертвы медицинских экспериментов нацистских врачей, таких как Йозеф Менгеле, также должны были получить компенсацию. Третье направление политики репарации касалось специальных положений в различных областях права, в первую очередь социального обеспечения, для компенсации недостатка пенсий. Надлежало исправить произвольные решения нацистской судебной системы. Наконец, трансграничный размах преступлений национал-социализма потребовал урегулирования международными договорами, которые ФРГ – начиная с германо-израильского соглашения по репарациям 1952 года – заключила с несколькими государствами.

То, что впоследствии стало неотъемлемой частью немецкого «переосмысления прошлого», вначале представляло собой сложную проблему, требовавшую инновационных решений. «Не было прецедента для соответствующего подхода к проблеме Холокоста», – говорил Бен. Чтобы успешно реализовать различные, но каким-то образом взаимосвязанные программы, требовались новые идеи, законы и организации. Бен, к которому сходились все нити, вскоре сам возглавил несколько еврейских учреждений, занимавшихся различными аспектами репарационной политики. Он руководствовался принципом, которому научился в Гарвардской школе права: «Чтобы не искать мести и возмездия, жертвы угнетения должны знать, что виновные привлечены к ответственности; и необходимо приложить усилия, чтобы залечить раны тех, кто пострадал».

Как глава еврейской организации по правопреемству Бен часто сотрудничал с руководителем военной администрации Люсиусом Д. Клеем. Телфорд Тейлор рекомендовал Бена генералу как «чрезвычайно надежного и умного» человека. Но даже преждевременная похвала начальства не могла изменить тот факт, что Бену была поручена миссия, которая казалась невыполнимой. Закон, принятый военной администрацией, в соответствии с которым действовала JRSO, предусматривал, что иски о реституции надлежит подать до конца 1948 года. Оставалось всего четыре месяца, а у Бена не было ни персонала, ни организационной структуры, на которую можно было опереться. Он позвонил Клею и попросил продлить срок – напрасно. Клей объяснил, что у него сейчас другие проблемы. По его словам, советские войска могли попытаться захватить власть в Берлине или даже во всей Германии. На случай, если поступит приказ об экстренной эвакуации, американскому персоналу было велено запастись бензином и хранить канистры в багажниках машин. Поэтому чем быстрее Бен завершит программу реституции, тем лучше.