Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Таким образом, исторические данные не подтверждают предположения, что государство вообще возникло из религиозного союза и государственная власть основана на религиозной вере. Правда, нельзя также с достаточным основанием отрицать, что в тех или иных отдельных случаях государственная власть могла постепенно развиться из религиозного авторитета. Но если бы такое происхождение государственной власти у того или другого конкретного народа и было доказано, мы имели бы дело лишь с частными условиями, повлиявшими на образование государственной власти, а не с той общей и основной причиной ее возникновения и существования, отыскание которой составляет предмет поставленной нами проблемы. Во всяком случае ясно, что к большинству современных культурных государств теократическая теория совершенно неприменима. Такие факты, как принадлежность населения одного и того же государства к различным вероисповеданиям, свобода вероисповедания и свобода отказа от всякой религиозной веры, полное отделение церкви от государства, осуществленное во многих государствах, — стоят в резком противоречии с этой теорией.

Наконец, нужно еще сказать, что именно та религия, которая послужила основой европейской культуре — христианская религия — менее всякой другой дает основания для теократической теории. Христианство, в отличие от многих других религий, не возникло параллельно с государством и не привело к образованию государственного союза между его последователями. Напротив, в течение трех веков оно существовало совершенно независимо от государства, внутри его.

Отношение христианства к государству было в течение долгого времени либо индифферентное, либо даже прямо оппозиционное. Смысл того текста ап. Павла, на который ссылаются сторонники теократической теории, едва ли тот, который придается ему в настоящее время. По учению ап. Павла, христиане обязаны повиноваться "сущим", т. е. существующим властям, ибо всякая вообще власть (следовательно, не только государственная, но и иная) исходит от Бога, но он не утверждает, что та или иная конкретная власть установлена Богом. Да и трудно себе представить, чтобы древние христиане могли бы считать, например, Нерона посланником и представителем Бога. Их отношение к такого рода власти было в лучшем случае нейтральное. Царствует Нерон — нужно повиноваться ему. Нерона низверг другой император, — христианин в силу того же нейтралитета подчиняется новой "существующей" власти. Разумеется, такое отношение к власти было возможно, пока христианская община была уединенным тайным обществом, стоявшим вне общей политической жизни. Когда христианская религия сделалась религией государственной и к ней присоединилось большинство населения Римской империи, точка зрения нейтралитета не могла уже быть последовательно выдержана. Войдя в состав государства, церковь уже не могла оставаться абсолютно нейтральной по отношению к власти; при междуусобиях в борьбе партий она вынуждена была иногда занять определенное положение, стать на ту или другую сторону. Политический индифферентизм ее сменяется известными требованиями по отношению к государству, поддержкой государственной власти в одних случаях, оппозиции в других. Блаж. Августин развивает идею христианского государства, civitas Dei, и в то же время заявляет, что царства, лишенные справедливости, суть не что иное, как magna latrocinia — шайки разбойников в больших размерах. Учитель восточной церкви Иоанн Златоуст, объясняя вышеприведенный текст ап. Павла, в осторожных выражениях намекает на возможность отрицательного отношения христианина к той или иной конкретной форме государственной власти. "Нет власти, которая бы не была от Бога", — говорил он. "Что это значит? Значит всякий государь поставлен Богом? Я этого не говорю, ибо я не говорю о каждом государе в отдельности, а о вещи самой по себе, то есть о власти как таковой. Апостол не говорил, что нет государя, который не был бы поставлен Богом, но, рассуждая о самой вещи, говорим, что нет власти, не исходящей от Бога". Тот же взгляд в несколько иной форме проводят католические средневековые богословы, считающие, что Бог есть лишь первопричина (causa remota) власти, как и всего вообще существующего, но не ближайшая причина (causa proxima). Власть от Бога в том смысле, что все совершается в мире или волей Божьей, или с соизволения Божия (nihil fit quod Deus non aut facit aut fieri permittit), но непосредственно власть устанавливается людьми. Ближайшую причину власти ортодоксальные католические теологи ищут в воле народа. Эти мысли мы находим уже у Фомы Аквинского. В последовавшую за реформацией эпоху религиозных войн идея о происхождении власти от народа получает дальнейшее развитие и принимает революционный характер, находя себе приверженцев как среди протестантских (Готман, Дюплесси-Морнэ, Бюканан), так и среди католических (Буше, Мариана). Эти писатели, проповедовавшие революционный демократизм на религиозной почве, носят в истории политических учений общее название монархомахов (противников монархии). Позднее революционно-демократический элемент исчезает из теорий церковных писателей. Протестантские общины там, где они заняли положение господствующей церкви и подчинились государству, примкнули даже к теократической теории происхождения и основания государственной власти. К этому же склонялось так назыв. галликанское направление среди католического французского духовенства (впоследствии исчезнувшее). Но католическая церковь, в общем, осталась верна учению Иоанна Златоуста и Фомы Аквинского.