Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Подобное мнение является ошибочным.

Как уже указывалось, обнаружение умысла имеет своим последствием доведение до сведения третьих лиц намерения данного субъекта совершить преступление, – и только. Угроза же представляет собой психическое насилие над жертвой с целью изменения ее поведения в интересах угрожающего. Так, угроза должностным лицам или общественным работникам, предусмотренная ст. 73 1УК РСФСР, направлена на изменение общественно-производственной деятельности этих лиц. Угроза, предусмотренная ст. 143 УК Туркменской ССР и ст. 203 УК Азербайджанской ССР, направлена на изменение поведения лица в быту.

Далее, обнаружение умысла не нарушает ни одного из правоохраняемых объектов. Угроза же является действием общественно опасным, так как она препятствует советским гражданам поль зоваться гарантированными Конституцией СССР правами и свободами.

В основе обнаружения умысла на убийство или на причинение телесного повреждения лежит стремление лица совершить убийство или причинить тот или иной вред здоровью другого человека. Иное дело при угрозе. Здесь содержание умысла другое: изменить поведение лица в нужном угрожающему направлении. Даже если угрожающий впоследствии приведет свою угрозу в исполнение, то и тогда угроза не превращается в стадию убийства или насилия. В этом случае будет иметь место реальная совокупность угрозы и убийства (если, конечно, при этом отсутствуют признаки террористического акта).

Проф. М. Д. Шаргородский в рецензии на учебное пособие по уголовному праву, автором которого является проф. А. А. Герцензон, правильно отмечает, что при угрозе «в действительности карается не намерение, а общественно опасное действие – угроза, даже если у угрожающего и не было намерения в дальнейшем привести ее в исполнение» [386].

Не будучи обнаружением умысла на убийство или на причинение насилия, угроза также не является стадией развития преступлений против личности. Обратное утверждение приводит к неправильному пониманию состава угрозы и способно лишь дезориентировать судебную практику. В самом деле, если ошибочно считать угрозу обнаружением умысла и, следовательно, стадией преступлений против личности, то придется признать объектом угрозы жизнь и здоровье человека. Следовательно, в этом случае угрозу надо рассматривать как действие, направленное на причинение ущерба здоровью или на убийство. Таким образом, суд должен доказывать наличие угрожающего умысла на совершение убийства или на причинение насилия. Между тем, как было указано выше, этих фактов для состава угрозы доказывать не нужно. «Иногда, – пишет Н. Д. Дурманов, – такая угроза (имеется в виду угроза должностным лицам или общественным работникам. – Н. К. ) или наказуемая угроза действием в отношении частного лица, караемая по уголовным кодексам Туркменской и Азербайджанской ССР, могут вместе с тем представлять собой обнаружение умысла на действительное совершение убийства, которым угрожает виновный. Но это нельзя признать общим правилом, и наличие такого обстоятельства не является признаком состава. Гораздо чаще угрожающий, имея намерение запугать потерпевшего, в действительности не намеревается осуществить свою угрозу» [387].

Угроза опасна не тем, что она создает якобы условия для совершения в будущем преступления против личности. Она опасна для социалистического государства сама по себе, в силу присущих ей общественно вредных качеств. Проф. М. Д. Шаргородский, предлагая в нашем будущем уголовном законодательстве наказывать угрозу убийством, так же как угроза наказывается по УК Туркменской ССР и УК Азербайджанской ССР, справедливо писал следующее: «Ответственность за угрозу в этих случаях должна быть установлена потому, что в этих случаях угроза носит серьезный характер и сама по себе представляет значительную общественную опасность, а не потому, что она является стадией в развитии убийства» [388].

Ошибочное признание угрозы стадией преступлений против личности приводит иногда на практике к неправильной квалификации. Простая, словесная угроза с целью изменения поведения человека в быту или на производстве, если она не подпадает под признаки ст. 73 1УК РСФСР, по законодательству РСФСР не наказывается. Это положение прочно усвоено практикой. Но бывает и так, что угрожающий для большей действенности угрозы сопровождает словесную угрозу демонстрацией оружия или приобретает оружие для подобной демонстрации. И тогда, нередко, судебные работники квалифицируют такую угрозу как приготовление к убийству. Так, например, некто К., желая принудить свою знакомую Ч. к замужеству с ним, приобрел для устрашения Ч. пистолет. Приобретение пистолета в данном случае было не стадией совершения убийства, а дополнительным элементом угрозы по адресу Ч. Поэтому следует полностью согласиться с решением Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда, которая не усмотрела в действиях К. приготовления к убийству и исключила из приговора обвинение К. по ст. 19–136 УК [389].