Стюарт Росс - Наука Шерлока Холмса [методы знаменитого сыщика в расследовании преступлений прошлого и настоящего] [litres]

Является ли маскировка искусством или наукой – спорный вопрос.

Чтобы одна персона могла убедительно изобразить другую, несомненно требуется нечто большее, чем просто мимикрия. Необходима способность сконструировать и использовать психологический профиль другого человека, и именно этому и посвящен этот раздел.

Маскировка столь же стара, как и сама цивилизация: Зевс, царь богов Древней Греции, постоянно прибегал к ней; шпионы всех времен и народов не могли без нее обходиться; участники «Бостонского чаепития» обратились к ней; и Шерлок Холмс пользовался ею множество раз. Преображал он себя и на Бейкер-стрит, но помимо этого у «него было как минимум пять убежищ в разных частях Лондона, где он мог изменить собственную личность» («Черный Питер»). Замечание Ватсона по поводу изменения личности очень важно, поскольку маскировка Холмса – это нечто большее, чем просто переодевание.

В то время как некоторые из его фальшивых персон достаточно незамысловаты – очевидными примерами являются французский рабочий в «Исчезновении леди Фрэнсис Карфэкс» или клирик в «Скандале в Богемии», в других случаях Холмс, будучи прекрасным актером, буквально становится другим человеком. Классический образец этого – два года, которые ушли у великого детектива на то, чтобы стать шпионом Олтемонтом («Его прощальный поклон»); процесс потребовал не только изменения акцента или манеры поведения, но и присоединения к тайному обществу и нарушения закона. Здесь не место для размышлений о том, какие обстоятельства в детстве Холмса сформировали его личность, но, возможно, одной из причин того, почему он мог меняться столь быстро и убедительно, состоит в том, что он никогда не был уверен в идентичности настоящего Шерлока Холмса.

Мы можем вкратце упомянуть, что Холмс вовсе не единственный персонаж в каноне, который прибегает к маскировке. На самом деле Невилл Сент-Клер («Человек с рассеченной губой») и Джефферсон Хоуп («Этюд в багровых тонах») делают это столь убедительно, что даже сам мастер камуфляжа, сыщик, оказывается не в состоянии опознать их. В туманном подбрюшье викторианского Лондона очень немногое – осязаемое или нет – было тем, чем казалось.

Холмс – образец практика, теория интересует его только в том случае, если она имеет отношение к его практике, и именно по этой причине, как мы уже замечали, его не интересуют принципы функционирования Солнечной системы (с. 13). Чтобы подкрепить это обобщение, мы можем завершить наш краткий обзор, оценив подход сыщика к разным аспектам теоретической науки, которые возникают во время его приключений.

Химией Холмс просто одержим, он проводит исследования, пытаясь найти метод идентификации человеческой крови, когда мы встречаемся с ним впервые; позже, после неудачи с Мориарти, он провел «несколько месяцев, изучая производные каменноугольной смолы» в Монпелье; и во время эпизода, описанного в рассказе «Глория Скотт», он тратит семь недель, «занимаясь экспериментами в области органической химии». Мало удивляет сообщение Ватсона о том, что их квартира «всегда была полна химикатами» («Обряд дома Месгрейвов»), и о том, что его друг «совершенно невыносим», когда лишен общества «записных книжек и химикатов» («Три студента»).

Разработанный в начале ХX века, популярный А тест Кастла – Мейера предназначен для того, чтобы выявлять наличие человеческой крови. Он базируется на индикаторе под названием «фенолфталеин», который становится розовым в присутствии гемоглобина.

Но имея в наличии весь этот химический антураж, можем ли мы с уверенностью сказать, что Холмс был хорошим химиком? Эксперты не всегда сходятся во мнениях по этому поводу. Профессор Айзек Азимов [46]описывает Холмса как «неумелого» химика, в то время как профессор Джеймс О’Брайен использует по отношению к великому детективу термин «эксцентричный» (смотрите книгу О’Брайена в библиографии). Эти два выдающихся ученых могли бы поставить вопрос о природе камня в «Голубом карбункуле» или вместе с Ватсоном задуматься над субстанцией, которой вымазана морда собаки, преследовавшей сэра Генри Баскервиля (Ватсон назвал эту субстанцию фосфором), и они могли бы найти термин «бисульфат бария» (« Установление личности») устаревшим, но ничто из этого не имеет особенного значения для простого читателя. Значение имеет только то, что все выглядит убедительно.