Аркадий Ваксберг - У крутого обрыва

Детей было трое — два сына и дочь. Всем им уже за шестьдесят, а старшему — профессору, доктору наук — даже под семьдесят. Некогда их связывали прочные родственные узы, потом отношения омрачились — возник семейный конфликт, в котором едва ли разберется объективно и беспристрастно кто-либо посторонний. Да и не надо ему, постороннему, в этом во всем разбираться. Не его это дело. Не его, не ваше и не мое… Я точно знаю, в чем суть возникшего конфликта — и чисто правовая, и, если можно так выразиться, нравственно-психологическая, но намеренно не хочу этого касаться. Идет спор из-за дома, по-мирному наследники договориться не могут — на то и суд, чтобы точно установить, на чьей стороне закон. Обидно, что комната развела братьев по разные стороны невидимого барьера, да что же делать — это свершилось, и теперь разбираться в их взаимных претензиях не «доброжелателям», а тому органу, который специально создан для разбирательства таких споров.

Это кажется азбучным, и я испытываю неловкость оттого, что растолковываю элементарные вещи. Но, увы, это необходимо — коллеги выдвинули против профессора тяжкое обвинение: как посмел он довести свой спор до суда? Они предъявили ученому ультиматум: если он не «закроет» дела, перед ним закроют двери института, в котором он работает несколько десятков лет, — воспитателю молодежи не пристало судиться…

Если перевести эту максиму с языка возвышенной патетики на язык житейской прозы, то она означает вот что: откажись от своего права, но не переступай порога суда! Словно суд — наш, советский суд — какое-то сомнительное заведение, появиться в котором неприлично уважающему себя человеку.

Как же быть тогда с законом, который установил, что каждый гражданин «вправе обратиться в суд за защитой…» и что — самое главное! — «отказ от права на обращение в суд недействителен»? Как же быть с другим законом, утверждающим, что «правосудие по гражданским делам осуществляется только судом», а не коллективом уважаемой кафедры, почему-то решившим, что законы сопромата и законы юридические — материя сопредельная, одинаково доступная его разумению?

За всем этим стоит слишком очевидное стремление подменить суд многолюдным сходом, решающим не по закону, а по своему усмотрению. Очень может быть, что в том или ином конкретном правовом споре закон окажется на стороне не слишком приятного человека, а тот, кто вызывает самое искреннее расположение, по закону будет неправым. И с этим придется смириться: в спорах гражданских побеждают не безупречный послужной список, не похвальные отзывы сослуживцев или соседей, а право, и только право.

В нашем примере, к слову сказать, нет даже и этой дилеммы. За пятьдесят с лишним лет профессор прошел путь от пастуха до крупного ученого, внесшего значительный вклад в науку и в производство. Сотни учеников воспитал он, создал десятки научных трудов. Многими наградами и почетными званиями отмечен его труд. И брату своему долгие годы он был опорой и помощью: благодарственные письма нынешнего «противника» стали заурядным «доказательством» в судебном споре…

Но теперь этот спор, рожденный мучительной семейной драмой, почему-то бросает тень на доброе имя ученого. И вот уже один институтский товарищ с пристрастием проверяет, не присвоил ли профессор чужую диссертацию, другой — по заслугам ли получил награды, а третий решается на прямое беззаконие: «изымает» корреспонденцию, поступающую в институт на его имя…

В бесчисленном многообразии жизненных ситуаций может встретиться и такая, где все наши симпатии будут на стороне того, кто юридически неправ, и, однако же, суд, защитив «несимпатичного», выполнит не только юридический, но и нравственный долг. Потому что наш закон всегда выражает высшую справедливость, воплощает стабильность и порядок, служит гарантией от субъективизма, местничества, правовой самодеятельности. От произвола, «облагороженного» ссылками на совесть или целесообразность…

Это не значит, что советский суд в рамках закона не учитывает отношений, сложившихся между людьми, их реальных потребностей, их общественного лица и нравственного облика. Но суд! Суд, а не любой гражданин и даже не авторитетная «группа товарищей», которая, отрешившись от прямых своих дел, испытает потребность вершить правосудие.

В деле профессора суд сначала принял сторону младшего брата, а вышестоящая инстанция, куда профессор обратился с кассационной жалобой, решение отменила. Подача жалобы особенно возмутила коллег профессора, они сочли это чуть ли не выпадом против юстиции, хотя право на кассационное обжалование судебных решений тоже, кстати сказать, без всяких исключений гарантировано законом. Теперь, когда доводы жалобы признаны основательными, коллеги смущенно пожимают плечами, но не идут на попятный, стараясь хоть как-нибудь да вставить профессору лыко в строку.