Александр Чучаев - Государственные преступления в уголовном праве России в XX веке. Историко-правовые очерки

Нормативные акты позволяют выделить признаки саботажа, относящиеся к деянию, субъективной стороне и субъекту преступления. Деяние характеризуется неисполнением служебных обязанностей, невыполнением декретов и приказов; субъективная сторона предполагает умышленную форму вины и специальную цель – так называемую контрреволюционную цель подрыва советской власти и завоеваний Октябрьской революции. Субъектом преступления признавался враг народа, враг народовластия, капиталисты и их прислужники. «Конечно, говорить о “составе преступления” в данном случае можно лишь относительно, но важно здесь подчеркнуть, что эти декреты советской власти в дальнейшем послужили основой для ряда обобщений законодательного порядка, а впоследствии уже были восприняты и Уголовным кодексом РСФСР в редакции 1922 г.» [52].

Дискредитирование власти предполагало сообщение, распространение или разглашение явно ложных или непроверенных слухов в печати, публичных собраниях или публичном месте, которые могли вызвать общественную панику, посеять недовольство или недоверие к советской власти или отдельным ее представителям, умышленно или по неосторожности умалять советскую власть в глазах населения. «В такой конструктивно весьма сложной форме циркуляр кассационного отдела ВЦИК пытался обрисовать особые формы контрреволюционной агитации и пропаганды, прямо и явно ненаправленные против пролетарской диктатуры, но объективно способствующих подрыву мощи социалистического государства» [53].

Данное преступление следовало отличать от нареканий, клеветнических и иных измышлений, оскорблений словом, в печати или действием отдельных членов и представителей местных или центральных властей, или отдельных ее представителей в том или ином советском учреждении, если оскорбления или измышления были направлены против конкретных лиц, а не учреждений в целом или его работников. Кроме того, в этом случае должны отсутствовать признаки хулиганства и цели оскорбления в лице представителя власти всего строя Советской республики.

Шпионаж характеризовался как оглашение, передача военных тайн, стратегических планов, сведений о военных силах или вооружении представителям иностранных держав или контрреволюционным организациям, сношение с ними с целью вызвать иностранное вмешательство, враждебное интересам республики.

Хулиганство в постановлении трактовалось достаточно своеобразно; в ст. 7 говорилось: «Кто исключительно с целью внести дезорганизацию в распоряжения советской власти или оскорбить нравственное чувство или политические убеждения окружающих учинит бесчинство» (отсюда позднее появился термин «политическое хулиганство»). Своеобразием отличалось и примечание к данной статье. Согласно этому примечанию лица, прошлая деятельность которых, хотя бы и до утверждения власти Советов, признавалась социально вредной для революции или была прямо против нее направлена (провокаторы, охранники, осведомители, царские сановники, иные деятели старого режима), также могли предаваться суду революционного трибунала. Для этого лишь требовалось специальное постановление исполкомов, местных советов или специально уполномоченных ими органов.

По сути, данная норма, на наш взгляд, является прообразом ст. 5 УК РСФСР 1922 г., согласно которой уголовное законодательство «имеет своей задачей правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно опасных элементов (курсив наш. – Авт. )…» [54]. А.А. Пионтковский видел в этом некоторое влияние социологической школы на становление советского уголовного права [55].

«Целый ряд декретов, изданных в период иностранной военной интервенции и гражданской войны, предусматривающих ответственность за отдельные преступления, был направлен на осуществление функции обороны социалистического государства, тесно связанной тогда с функцией подавления сопротивления свергнутых эксплуататорских классов» [56]. К их числу можно отнести: постановление СНК от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре» [57]; постановление Совета рабочей и крестьянской обороны от 25 декабря 1918 г. «О дезертирстве» [58]; постановление Совета рабочей и крестьянской обороны от 3 марта 1919 г. «О мерах борьбы с дезертирством [59]; постановление Совета рабочей и крестьянской обороны от 3 июня 1919 г. «О мерах к искоренению дезертирства» [60]и др.

Положение о революционных военных трибуналах, утвержденное Декретом ВЦИК 20 ноября 1919 г. [61], содержало перечень преступлений, дела о которых были подсудны этим трибуналам. Из числа контрреволюционных посягательств в нем были названы: заговор и восстание с целью ниспровержения советского социалистического строя; измена Советской республике; шпионаж; восстание против органов Рабоче-Крестьянского правительства и поставленных им властей; сопротивление проведению в жизнь требований законов республики, постановлений и распоряжений советских властей; агитация и провокация, имевшие целью вызвать совершение массами или частями войск указанных выше преступных деяний; разглашение секретных сведений и документов; распространение ложных сведений и слухов о советской власти, войсках Красной Армии и о неприятеле; похищение или уничтожение секретных планов и других секретных документов; умышленное уничтожение или повреждение железнодорожных линий, мостов и прочих сооружений, телеграфных и телефонных линий и складов казенного имущества.