Ирина Алебастрова: Конституционализм как правовое основание социальной солидарности. Монография

Ее ужасающие результаты впервые, пожалуй, привели к разработке в рамках общественной науки и практической политологии стратегии органической солидарности – стратегии, направленной на то, чтобы сделать поиски компромиссов и взаимопонимания, толерантность – как внутри стран, так и между ними – стилем жизни. Это положило начало третьему этапу в развитии мирового конституционализма, главной идеей которого выступает интернационализация. Она была усилена глобализацией и информатизацией общества. Интернационализация выражается не только в заимствовании государствами передового конституционно-правового опыта друг друга (что тоже облегчает взаимопонимание). Она проявляется также в признании все большим количеством стран международного права частью внутригосударственного, в миролюбивой внешней политике, активизации наднациональных и международных институтов и т. п.

Сочетание новой тенденции с сохранением социализации и демократизации позволяет говорить об активизации в конституционном праве начал органической социальной солидарности. Принцип солидарности вербально закреплен в ряде конституций (Польша, Португалия, Бразилия, Франция и т. д.), в международном и наднациональном праве. Он проявляется не только в действии названных тенденций развития конституционного права, но и в эволюции всех его крупных институтов на современном этапе (возрастание количества обязанностей, социальных и коллективных прав; сближение политических идеологий различных партий; разработка и внедрение в жизнь концепции «партисипаторной демократии», основанной на вовлечении в принятие управленческих решений всех заинтересованных сторон, их диалоге и сотрудничестве с целью выработки консенсуса, что требует временных затрат, но повышает моральную приемлемость принимаемых решений 13; изменение стратегии профсоюзов; усиление взаимодействия государства с институтами гражданского общества, активизация некоммерческих организаций, децентрализация территориального устройства и т. д.).

В новых социальных условиях, сочетающих развитие как индивидуалистических начал в смысле утверждения в обществе представлений о безусловной ценности каждой личности (со всеми вытекающими отсюда положительными и отрицательными последствиями), так и органической солидарности, многие принципы и институты конституционного права, разработанные еще в раннеиндустриальном обществе, т. е. на заре конституционализма (неотчуждаемость прав человека, народный и государственный суверенитет, народное представительство, разделение властей, частная собственность), нуждаются в переосмыслении. Сохранятся ли они в новых условиях, и если сохранятся, то в каком направлении эволюционирует их содержание и насколько они совместимы с общесоциальным принципом солидарности, который развивается в направлении всемерной активизации, – поискам ответов на эти вопросы посвящена настоящая работа.

Задача укрепления социальной солидарности чрезвычайно актуальна для современной России, где недостаток солидарности, на мой взгляд, является системной социальной проблемой. С одной стороны, у нас наблюдается явный дефицит простейшей механической солидарности, причем на самых разных уровнях организации нашей жизни: от семейного – с учетом огромного количества распадающихся семей и оставленных родителями детей, до национального – проявляющегося в политической и социальной апатии и отчужденности значительной части населения от социально значимой деятельности по достижению своих собственных интересов, включая деятельность политическую. С другой стороны, нашему обществу очевидно не хватает солидарности, характерной для более высокого уровня общественного и личного развития – солидарности органической: опять же во многих, если не во всех сферах нашей жизни. Речь идет о дефиците солидарности, т. е. доминировании негативного отношения российского населения, по отношению к внешнему миру; о дефиците солидарности в рамках гражданского общества, выражающегося в неразвитости филантропических институтов (благотворительных, волонтерских, просветительских и т. п.); о неприемлемости солидарности в российской политической культуре (компромисс, предполагающий уступки, воспринимается как поражение и проявление слабости власти 14); о пренебрежительном, а то и враждебном отношении к населению со стороны российской политической элиты, что выражается, в частности, в нередких случаях принятия репрессивных законов (об иностранных агентах, об экстремистской деятельности, об оскорблении чувств верующих, об ужесточении законодательства о массовых мероприятиях, об ограничении усыновления иностранцами и т. п.) или законов, неожиданных для населения и непонятных ему с точки зрения их смысла, т. е. принятых не только без сколько-нибудь широкого обсуждения соответствующих инициатив, но и без сколько-нибудь убедительного объяснения населению смысла предпринимаемых новелл (об объединении академий наук, о переименовании милиции в полицию, об упразднении Высшего Арбитражного Суда РФ и т. п.).