Константин Арановский - Правление права и правовое государство в соотношении знаков и значений. Монография

Лишь к завершающей части, где позволяет изложение, записано в предположениях немного итоговой диагностики и предположений по доступным наблюдению симптомам. К этому примыкает кое-что пожелательное, просто чтобы чем-нибудь завершить все сказанное, как в басенном жанре, где главнее всего – поучительный случай, а «мораль» только пристрастно его итожит. Доля пристрастия в юридических вещах всегда вероятна и не совсем противопоказана изучению права, тем более что даже объективное естествознание позволяет себе изучающую симпатию и примешивает приязненное участие в судьбе изучаемого объекта. Такое участие обычно сопутствует живому интересу даже к несимпатичному, например, насекомому или к равнодушным силам неживой природы. Заинтересованная симпатия еще вероятнее, когда ум ищет не только знания, но и этической гармонии, логической эстетики, «жара холодных числ» и находит в них что-то изящное. В этом смысле верховенство права и правовая государственность тоже могут собою радовать, причем не меньше, чем ушедшие в историю правопорядки, скажем, Вавилона, афинского полиса или японской эпохи Сетоку.

Но изыскательская к ним симпатия не обязана переходить все время в пламенную гражданственность, которая между тем довольно заметна в обстановке юридической учености, едва та возьмется за правовое государство. Юристам, разумеется, положено держать гражданственный вид, потому что иначе нельзя служить праву. Но в юридической огласовке, в процедурах и процессуальных подробностях, как и в науке, гражданственность звучит не настолько громко, чтобы уверенно состязаться, например, с раскованным политическим словом или с журналистикой и с ними наравне владеть общими взглядами. Не все уверены в том, что именно юристам быть моральными вожаками, учителями правды и добра. Сила нравственного их чувства и доступные им средства влияния ставят профессионально-научные отправления гражданственности в общий ряд, где им вряд ли предстоит всех увлечь. Больше того, когда мораль оставалась преимущественно в пределах религии, среди немцев говорили даже, что юристы плохие христиане. И впоследствии моральный их вес чрезмерным не стал, так что они пока еще не со всей очевидностью превосходят прочих граждан назидательными доблестями.

Зато у юристов есть такие занятия, где их некем заменить. Мало кто овеществит веру в закон в исполнении процессуального обряда, в убедительном пересказе правил, в эффективном и эффектном решении так, как это делают они иногда. И едва ли без юристов можно полагаться на право, бояться его, надеяться и хорошо в нем себя чувствовать даже в трудных случаях. Без них не расставить вещи в праве по своим именам и местам, не направить умы и поступки, чтобы правильно отбыть ритуал, и не наладить общий порядок так, чтобы образы права и чувство закона смиряли порок или избыток политической, административной воли и деловой решимости.

Юридическое слово вовсе не бессильно и даже довольно влиятельно, но за пределами конференций и форумов оно воспламенит сердца лишь иногда и вернее всего среди ближайших контактеров (сторон, доверителей и др.), притом что и те больше ждут от юриста пользы и дела, чем назидания. Поэтому профессия не может всю себя пустить на проповедь. Конечно, право так устроено, что от юристов вплоть до их науки ждут не только доказанной проверяемой достоверности, но и службы ценностям, верности тому особому знанию, где силой традиции и авторитета установилась неоспоримая истина в согласии взглядов. Ее временами доказывают, хотя и так понятно, что святость договора, например, обязательность закона или запрет убийства верны просто потому, что Pacta sunt servanda, что Dura lex sed lex и еще потому, что «не убий». Этим истинам не обязательна верификация в манере естественных и точных наук, которые истин без проверяемого доказательства не признают и лишь иногда уважают небезнадежную гипотезу.

Такую манеру не навязать правоведению и не покрыть ею всех его нужд. Но и ему нельзя жить одной лишь гражданственной верой и право-государственной мечтой, потому что право важно не только воспеть или сочувствовать его неуспехам, но и понять в наличных состояниях, как предлагают его исследовать, например, А. Н. Кокотов или А. В. Поляков в состояниях доверия, недоверия или коммуникации. Как пациенту, кроме пожеланий здоровья и сочувствия в болезни, можно пожелать еще верного, по возможности, диагноза, так и правовому государству небесполезны объективные о нем суждения, в которых оно вернее, может быть, откроется слабыми своими участками и сильными перспективами. Верховенства права и правовой государственности от объективного взгляда на них не убудет, а похвалить их и увлечь в них все человечество и так найдутся желающие. Яркий философ и писатель, политолог, журналист и депутат сделают это не так, может быть, правильно, но значительно громче и шире, чем юрист.