Оценка показаний свидетелей, изобличающих преступника, в целом соответствует религиозной традиции. Именно поэтому их именуют «добрыми христианами целовальниками», которые дают показания «по крестному целованию» (ст. 12, 13 Суд. 1497). Закон выделяет две категории надежных свидетелей: во-первых, это дети боярские, присягнувшие «по крестному целованию»; во-вторых, это простые люди «черные», являющиеся христианами. Таковые считаются в высшей мере благонадежными людьми, которые не произнесут «ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20, 16). Только показания истинных добрых христиан приобретают в глазах законодателя абсолютную доказательственную силу. Поэтому оговор в воровстве со стороны пяти или шести таких добрых людей даже при отсутствии других доказательств виновности «влек для оговоренного обязанность удовлетворить требования истца без разбора дела по существу (ст. 12)» [70] Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М.: Юридическая литература, 1985. С. 73.
. В данном случае без судебного следствия «бес суда» виновность считалась доказанной, а приговор законным.
Именно поэтому исследователями (Б. И. Сыромятников, М. Ф. Владимирский-Буданов и др.) [71] Там же. С. 73.
институт оговора-обвинения трактовался по-разному. Единства мнений по этому вопросу нет, несмотря на то что норма конкретно указывает личностные качества свидетелей-христиан. Видение этого правового института в отрыве от религиозного подхода, безусловно, не могло указать его правильной трактовки.
Аналогичный религиозный подход к показаниям преступника «татя» встречается в случае оговора им других лиц. Если оговоренный татем человек характеризуется отрицательно, то он подвергается пытке, а выдвинутые в отношении него обвинения – дальнейшему разбирательству. В отношении добропорядочного человека предписывается «татиным речем не верити» (ст. 14 Суд. 1497), потому что как говорится в заповеди: «Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине, и в каком-нибудь преступлении, и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей, состоится… дело» (Втор. 19, 15; Матф. 18, 16). Логичное развитие событий, согласно этой заповеди, обязывает «дати его на поруку до обыску», а обыск оговоренного означает допрос с целью определения репутации подозреваемого. Описывая эту процедуру, Н. М. Карамзин пишет: «беспорочного не касались и требовали от него только поруки до объяснения дела» [72] Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 340.
.
О том, что именно эта заповедь широко применялась при составлении Судебника 1497 г., указывают статьи, определяющие порядок доказывания добросовестного приобретения вещи (ст. 46, 47 Суд. 1497). Переработанное и уточненное правило устанавливает действительность сделки купли-продажи, совершенной на торгу в отношении новой вещи: «что ново, опроче лошади» только при наличии показаний двух или трех добрых людей. Показания этого количества свидетелей являются бесспорным видом доказательства в силу их соответствия требованиям религиозной нормы. По мысли законодателя этим собраны необходимые и достаточные доказательства, не требующие иных видов доказывания. Если же у покупателя, совершившего договор купли продажи «на чюжей земли», отсутствуют очевидцы: «а не будет у него свидетелей, ино ему правда дати», то его надлежит допустить до произнесения присяги (ст. 47 Суд. 1497). Кроме того, Судебник 1497 г. являлся вторым документом вслед за Псковской Судной грамотой, который вводил в правовой оборот термин «свидетель», широко употребляемый в библейских текстах и, в частности, в приведенной заповеди.
Согласно установленным правилам судопроизводства, доверие заслуживали не все свидетельские показания, а только произнесенные «добрыми христианами целовальниками», потому что, как справедливо уже упоминалось, только «верный свидетель спасает души» (Притч. 14, 25). Комментируя положения Судебника 1497 г., Н. М. Карамзин невольно излагает эти библейские истины: «…имя доброго гражданина, без всякого иного титла, было правом на государственное уважение; кто имел его, тот в случае свидетельства одним словом спасал невинного или губил виновного» [73] Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 340.
. Такое количество совпадений не является случайностью. О том, что основу судебного разбирательства составляют религиозные положения, писали многие. Так, «Митрополит Геронтий, в 1488 году отсылая некоторых лишенных сана Иереев к суду Государева Наместника, пишет в своей грамоте, что они должны быть судимы, как установил Великий Князь, по Царским правилам, или по законам Царей Греческих, внесенным в Кормчую книгу: следственно, сия книга служила тогда для нас и гражданским уложением в случаях, не определенных Российским правом» [74] Там же.
.
Читать дальше