Геннадий Загорский - У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-летию Русской Правды). Монография

Массовое беззаконие стражей порядка вызвало настоятельную необходимость дополнительно урегулировать возмутительные случаи нарушения девятой заповеди. Приговор о лжесвидетельстве и ложных исках (1582 г.) [65] Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России… С. 202–203. являлся ответом на рост этих злоупотреблений. Ответные меры, предусмотренные Приговором, можно сформулировать кратко: «Не внимай пустому слуху, не давай руки твоей нечестивому, чтоб быть свидетелем неправды» (Исх. 23, 1). А потому целью Приговора является водворение карательными мерами истинного правосудия, которое олицетворяется с правдой Божьей. Закон не делает ссылок на религиозные тексты, но идейно основывается на девятой заповеди закона Синайского: «Не произноси ложного свидетельства на ближняго твоего» (Исх. 20, 16). Апостольское послание расширяет эту норму, конкретно предписывая: «…отвергнув ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу» (Ефес. 4, 25). По исповеданию апостолов, истина Божья одна, и заменить ее ложью недопустимо (Рим. 1, 25). «Всякая ложь не от истины» (1 Иоан. 2, 21), а следовательно, она приносит только зло ближнему, причиняет ущерб его имуществу и разлагает государственные устои. Поэтому для борьбы с лжесвидетельством, особенно в сфере отправления правосудия, закон определяет суровые наказания вплоть до смертной казни. Перечень ответных мер включает установление ряда уголовных норм в отношении лжесвидетелей и их заказчиков, а также судей, которые, помогая ябеднику, «не станут обличать ябеду, дадут ход жалобе „не по делу" или в суде дадут говорить „что не по делу"» [66] Там же. С. 146. . Выход из создавшейся ситуации опять же подсказывает религиозная норма, провозглашая, что только «верный свидетель спасает души» (Притч. 14, 25). Установление на суде факта ложного доноса, клеветы (ябеды) означало пересмотр судебного разбирательства «з головы», т. е. с самого начала, потому что показания «свидетеля ложного – обман» (Притч. 12, 17), а не правосудие. Поэтому «приговор ясно свидетельствует о том, что законодатель стремится восстановить правосудие и ужесточить наказание за различные виды его нарушений» [67] Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России… С. 146. .

Лжесвидетельство строго карается: «на лживом послухе истцова гибель (т. е. возмещение полной цены иска) и убытки (судебные издержки)», а «во лже казнити торговою казнию, бити кнутом» (ст. 203 Суд. 1589). В случае оговора предлагается опросить «добрых христиан» числом десять, пятнадцать или даже двадцать человек (ст. 11 °Cуд. 1589). При расхождении в показаниях свидетелей (послухов) по делам о разбое и грабеже им предлагается либо целовать крест, либо биться на поле между собой (ст. 2 °Cуд. 1589).

Светский подход в исследовании норм уголовного процесса этого периода вызывает порой недоумение отдельных исследователей. И это объяснимо, потому что принцип историзма требует «не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» [68] Ленин В. И. ПСС. Т. 39. С. 67. . Анализ Судебников в отрыве от той реальности, в которой они формировались, вызывает непонимание степени опасности отдельных преступлений. Так, М. Ф. Владимирский-Буданов отмечает «большую непоследовательность во времена Судебника, когда ябедничество (ложный иск) было уравнено с душегубством (ст. 59)». Советские исследователи, принимая во внимание чисто уголовно-правовую характеристику этого деяния, оппонируя ему, пишут, что «соображения Владимирского-Буданова основаны на непонимании им термина „ябедничество", под которым закон в тот период подразумевал не ложный иск, а ложный донос или злостную клевету, что отнюдь – не однородные явления… Под ябедниками законодатель подразумевал лиц, заведомо ложно информировавших суд». Именно в связи с этим «ябедничество» являлось «с точки зрения феодального права, тягчайшим преступлением» [69] Памятники русского права. Вып. 4. С. 303, 313. . По нашему мнению, М. Ф. Владимирский-Буданов и его оппоненты в результате уклонения от исторического подхода не заметили той решающей роли религиозных заповедей в формировании норм уголовного процесса. Ключ к пониманию постановлений заключается в установлении равной противоправности этих деяний самой Библией. И ложное свидетельство (Исх. 20, 16), и убийство (Исх. 20, 13) стоят в ряду наиважнейших заповедей Декалога, запрещенных однозначно без каких-либо оговорок и ссылок на степень их общественной опасности. При том авторитете религии в русском государстве возможно ли представить законодателя, который бы усомнился в правильности начертанного на скрижалях? Безусловно, невозможно. Поэтому, следуя библейской логике, наказания за упомянутые деяния уравниваются. Кроме того, по религиозному пониманию лицо, совершающее ложное свидетельство, таким образом покушается на правду Божью, что придает этому деянию наивысшую степень опасности: «и по тому лживых казнити по приговору, как и в розбойных делех» ((3). 104 Суд. 1606).