Олег Танимов - Теория юридических фикций. Монография

Во многих религиях мира имеются книги, которые почитаются верующими как священные и одновременно являются источниками права. Таковы Веды у индусов, Авеста у зороастрийцев, Библия (Ветхий завет) у иудеев, Библия, включающая помимо Ветхого завета Новый завет, у христиан 96.

Между тем церковное право сыграло огромную роль в процессе формирования современной европейской правовой системы 97. Как отмечает М. Ю. Варьяс, «по существу церковное право стало первой общеевропейской наднациональной системой права; институты и правовые процедуры, порожденные этой протосистемой, опередив национально-правовое регулирование по времени своего появления, легли в основу сформировавшихся позднее национальных правовых систем Европы» 98. И в России большая часть правовых институтов развивалась под влиянием права церковного 99. Именно поэтому выявление фикций на примере церковного права возможно и необходимо для изучения развития и применения феномена фикции в праве на современном этапе.

Не будем углубляться в историографию вопроса и рассмотрение проблем, связанных с осмыслением фикции вообще, а более подробно остановимся на появлении и существовании юридических фикций в Древнем мире, его религиозных основах.

Богатейшим средоточием формировавшихся правовых представлений были канонизированные священные тексты, религиозные писания. На Востоке религиозные учения в отдельные исторические эпохи явились едва ли не ведущим источником правовых оценок, норм, концепций 100.

Священные писания включают в себя огромное число предписаний, содержащих фикции, без которых развитие мировой правовой мысли и действующего права было бы невозможным. Например, знаменитое библейское правило – требование «око за око», воспринятое и Кораном, в переводе на юридический язык означает признание принципа эквивалентности и равного воздаяния за равное (равное наказание за равное с ним по тяжести правонарушение), и по существу совпадает с разработанным римской правовой традицией принципом правового равенства ( aeguitas ). Общеизвестные заповеди «не убий», «не укради» и другие могут восприниматься как требование морального, религиозного и правового характера одновременно. Все это свидетельствует о том, что мировая правовая культура немыслима без вклада, который внесли в нее священные писания основных религий, основой которых, в свою очередь, выступали символичные (фиктивные) образы и элементы.

Но более ярко и четко фикция проявляется в процессе исповеди глухих 101.

Исповедь, которая разрешается священником в считанные секунды, редко очищает душу слезами истинного покаяния. Настоящая исповедь связана с благим потрясением души. Святой Иоанн Кронштадтский советовал исповедовать каждого приходящего так, как будто это его последняя, предсмертная исповедь (курсив мой – О. Т). Учитывая эти моменты, благоразумно будет, если духовник станет отводить для исповеди глухих немного больше времени, чем обычно, чтобы не торопиться к началу службы, не исповедовать наспех, и не превратить Великое Таинство в формальный обряд 102.

Иоанн Кронштадтский, призывая священников к осуществлению качественной исповеди, рекомендует использовать условность, выражающуюся в фразе «как будто», что и есть не что иное, как именно фикция, без которой таинство исповеди не носит характера «формального обряда».

Естественно, что исследование исповеди глухонемых было бы явно не полным, если бы мы не остановились вкратце на языке общения данной категории людей. Сам этот язык представляет собой набор условных жестов, символов, обозначающих буквы, слова, фразы и пр. История возникновения языка жестов, как и других альтернативных языков, т. е. системы коммуникации, созданной при невозможности общения традиционным способом, интересна и трагична 103.

Возвращаясь к исповеди глухонемых, отметим, что язык понимается как способ коммуникации, основное значение приобретает система передачи информации, обеспечивающая адекватное понимание, т. е. некоторый условный код , объединяющий отправителя и получателя сообщения.

Очень характерно в этом смысле, что со времени патриарха Никона меняется практика исповеди глухонемых в русской церкви. Ранее церковь исходила из того, что сам факт прихода глухонемого человека на исповедь свидетельствует о его покаянии, и, соответственно, священник отпускал ему грехи и допускал к причастию (подобно тому, как это делается на так называемой глухой исповеди, когда необходимо причастить больного, находящегося при смерти в бессознательном состоянии) 104.